"Впрочем, ничего нового."
Труд часто думала о том, что ничем лучше происходившее вокруг отца и совершаемое им же описать невозможно. Несмотря на огромные перспективы, возможности и лежащие прямо под его ногами варианты, Тор всегда выбирал одну и ту же дорогу, и его modus operandi в своей непредсказуемости был до смешного предсказуем. Она могла бы с лёгкостью предугадывать не только его действия, но и фразы - с точностью до интонаций.
Каждый раз надеясь, что ошибается, и каждый же раз получая за это по носу.
Удержав нахохлившегося вальравна за крыло, она почесала ему, ставшему вновь птицей, грудку и велела оставаться на месте. Может быть, громовнику Лейкни и не нравился, но Лейкни нравился ей самой, кроме того, без проводника лезть в те бездны изнанки миров, в которые предстояло заглядывать, сейдкона разумно не собиралась. Хлоррриди и его плохому настроению придётся как-нибудь смириться с тем, что не всё вокруг соответствует его представлениям о прекрасном, причём зачастую - исключительно по причине необходимости.
Жизнь сурова, жестока и недоброжелательна.
Сказав козлу, что он - козёл, что мыслью было крайне свежей, необычной и неизбитой, валькирия вернула одежде первоначальный вид, прокатив по рукаву лёгкую волну золотистого сияния. Всё хочет быть цельным, всё стремится к завершению - и одежда, помнившая ещё то, какой была секунду назад, охотно собралась обратно.
Впрочем, помогло это ненадолго.
Держа подмышкой сундук, от которого слегка пованивало плесенью (и сложно было разобрать, отдаёт ли это содержимое, старые доски или гонец, который давно должен был спать в уютном кургане, но по какому-то недоразумению нормальной опочивальни не получил), Вилкмерге только тяжело вздохнула, когда отцу втемяшилось явить миру её сияющие доспехи. Весь этот сверкавший золотом божественный пафос дева битв здраво считала давненько устаревшим: для того, чтобы собирать мертвецов, джинсы тоже подходили, а в Асгарде, откровенно говоря, их никто не ждал, потому что все асы давно разбрелись по местам более увлекательным.
Если кому на глаза они и могли попасться, так это Хеймдаллю, но наивно было предполагать, будто он не знал, в чём занимательная в своих межличностных отношениях, похожих на клубок змей, семейка Одина бродит по Мидгарду. Златорогого едва ли можно было глубоко шокировать даже явившись нагим к нему на порог.
Мелькнули и погасли звёзды да радужное полотно где-то справа. Аса-Тора мост меж мирами держать отказывался.
В лицо ударило сначала прохладой весьма относительной асгардийской осени, а следом - лёгким ароматом гари и золы, что пропитал в кузнице саму суть.
- Ну ладно, - сказала Труд, сгружая на пол сундук, на который с большим подозрением покосился ворон, пристроившийся у неё на голове, - работать - значит работать. Солнце ещё высоко, раньше встанем - раньше выйдем, и вот это всё.
В валькирии было что-то подчёркнуто-ироничное, как будто она не хотела воспринимать всерьёз всю эту затянувшуюся семейную склоку. И не потому, что не понимала серьёзности работы с артефактами, подобными Копью; скорее, наоборот. Бесконечные дрязги и взаимные претензии никак не способствовали тому, чтобы результат выходил, какой должно.
Протянув обе руки к наконечнику из тёмного, обугленного железа, она пробежалась пальцами в воздухе, будто бы заплетала паутину, играла на фортепиано; а затем - вспышка, и протянулись блестевшие нити, тоньше мысли и крепче привязанности. То там, то тут на их пересечениях темнели маленькие узлы, мешавшие скользить одним к другим свободно, и было неясно, удерживают ли они кружево от того, чтобы оно распуталось, или же не дают ему быть цельным.
Вёльва медленно растягивала нити, одну за одной, создавая ещё более причудливый и странный узор поверх того, какой уже был, и вскоре стало ясно, что она делала: она обнажала прошлое, спрятанное глубоко под рунами погибшего артефакта, вытаскивала историю, которую следовало узнать. Звёздное небо перед глазами - почти карта, и её можно было прочитать.
- Похоже…
Голос у шаманки - чарующий, бархатный, почти вязкий, его можно было, казалось, даже коснуться, и вокруг неё тягуче клубилась темнота. Глаза чёрные, как у её ворона, неотрывно смотревшего туда же, куда смотрела и его хозяйка - в ничто и в прошлое одновременно; их спутанные силы поддерживали друг друга, не давая соскользнуть с пути.
- Похоже на одно из солнц Муспельхейма.
Очень большое, очень яркое и очень горячее. В десяток раз больше мидгардского солнца и в тысячу раз жарче.
