[24 - 27.02.2019] Fight for your life

[Týr Hymirson]

ВРЕМЯ И ДАТА: 24 - 27.02.2019

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: Лондон

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Lucifer, Tyr, десятки неписей

СИНОПСИС:
Для любого тайного агента настаёт момент, когда его легенда ломается. Даже если это мастер шейпшифтинга. Даже если против него работают люди. Люцифер как никогда близок к провалу, но так ли это чревато для него и найдет ли Орден, что предложить бывшему падшему и бывшему ангелу?

[Lucifer]

Люцифер вертел в руке чехол из толстой шкуры, покрытой письменами его собственного магического шифра, и слушал шепотки, прорывающиеся из-под грубых стежков угольно-чёрной нити и лохматых краёв толстой кожи, говорящие прямо ему под виски и сверлящие в брови.
Остатки колоды приходили к нему в руки за обещанием очень любопытных событий, но либо перекачивали в хранилище и руки Триединой, либо наблюдали крайне немасштабную для Самаила возню со всё усиливающимся недовольством.
Он и сам чувствовал, что ему пора выбираться отсюда. В основном ему удалось перетянуть уже склонявшихся в сторону отступничества членов Ордена, из которых от силы трое братьев и одна сестра готовились продолжать путь и выходить в дамки, пока что-то не пошло ужасно не так в конце того года. Не в последнюю очередь из-за истории с убийством Тюра и последовавшей цепочкой событий. Оказалось, что и его Бардак взорвали какие-то «неправильные христиане», то есть, орденцы, и история эта тянулась, и тянулась, и во всех разговорах с двумя пастырями, играя свою роль доверенного, но всё же чужака, Люцифер понял, что наследники тамплиеров сами не всегда понимают, как это с ними происходят. Он же был просто эффективен. К нему в руки приходили важные вещи, он их показывал Ордену и раздавал правильным людям или оставлял при себе на хранение, и никаких подозрений не было. Или были, но он о них не знал, потому что предпочитал не жульничать и внушающие паранойю и нездоровые амбиции по захвату власти и своему собственному ордену магунствующих тамплиеров карты не слушать.

— А тебе здесь вообще не стоит находиться, — сказал он девочке с абсолютно белым каре, дрыгающей ногами на краю кровати и мычащей напев песни, под которую танцевала два дня подряд, если верить Уриэлю. Они находились в интересной позиции, оба, дьявол и его неожиданно ставшее разумным и самостоятельным творение. Физически: он лежал на той же кровати в простой одежде и, закинув длинные ноги в разных носках на стену и иногда постукивая по ней пятками, и их лица находились почти в перпендикулярных плоскостях и глядеть друг на друга было странно.
— Но я хочу, пока я знаю, где ты! — Элис двигалась с порывистостью и неестественными углами куколки, но то, как она старалась изображать эмоции по-человечески несло в себе свою собственную умилительную толику искренности. Но вот она наклонилась, свободным кольцом из тонких рук с очень светлой кожей окружая его голову и нависая над лицом с широко распахнутыми глазами, и это уже не казалось умилительным: это казалось опасным, преступно пересекающим личные границы того, кто предпочитал в одностороннем порядке нарушать их с другими и не позволял — с собой. Когда сброшенный на голову Уриэля осенью и уже пристрастившийся к книгам, фильмам, музыке и, особенно, танцам кукушонок рвался мимо дяди к своему папочке — она быстро подбирала человеческие идеи и называла его только так, — Самаил неизменно испытывал почти позабытую с годами разлуки со всей своей адской семейкой тревогу. Тревогу оттого, что быть идолом и примером в чьих-то глазах — страшная ответственность, которую он не мог не предать однажды, а проваливаться в чём угодно без заранее учтённого плана «похуй, пляшем» дьявол не любил.
— Я уже говорил тебе, что я — другой человек.
— Но ты — всё равно ты! Я не понимаю, какая разница.
Люцифер гортанно выдохнул и сел на кровать, расплетая её очень по-балетному изящный и неестественный жест, опустил ноги, поставил босые стопы на старинный паркет конспиративной квартиры в старом кирпичном Лондоне.
— Именно поэтому — тебе нельзя сюда приходить, нельзя ходить одной по городу в неподобающей сезону одежде, пусть даже тебе не холодно, и нельзя называть меня по имени. Я занят. О твоём существовании не должны узнать плохие люди, ангелы, демоны — никто, в идеале, кроме тех, кто уже знает. Узнают — будет плохо и тебе, и мне, и даже Уриэлю и «кисикам» одна неудачная встреча тебя с кем-то может навредить. Нет, этот ходячий аллерген тоже хорошим сопровождающим и поводом меня навестить — не считается, — он кивнул на вылизывающегося на подоконнике солнечного кота из чертогов Гекаты, которого как лазейку в правилах не гулять одной — в кого бы это? — использовала очаровательно невинная, но уже хитрожопая девочка-снежинка с самого лучшего новогоднего утренника. Ему не стоило его посещать и вкладывать в её голову глупых идей. Всякий раз, когда он позволял себе действовать сентиментально, не конченным мудаком, распугивающим всё живое от себя со слезами и стонами, это кончалось трагедией, и это ему приходилось жить с последствиями на своих руках, потому что обиженных и мёртвых так сложно винить.
Вот она надула щёчки, и они стали вместо красноватых, как у правильно сердящегося ребёнка — чуть более светлыми.
Хорошо. Пусть даже у Уриэля, наверняка, больше нет времени прохлаждаться на Земле, а одиночество не заменят коты и мультики и сверление дыр в полу пируэтами, это всё ещё более надёжное пристанище. Священная земля. И да, страсть Элис к танцам была весьма разрушительна, у неё не было проблем с ногами в пуантах, как у человеческих девочек, это у всего мира были с её ногами прочнее алмаза проблемы, и поэтому тоже ей нельзя было ходить среди людей и смущать мир своими уникальностями.
— Ну и слушай эти свои глупые картинки! Вечно у тебя времени ни на кого нет, ты не хочешь, чтобы было! — и, взяв не менее надувшегося кота в руки, исчезла с ним в лучике света. Первого весеннего, и последнего — сегодня.
Жёлтая электрическая лампа светила неприглядным светом цвета мочи. Мужчина вздохнул ещё раз, щёлкнул пальцами, задёрнул шторы другим жестом руки, и встал, шаркая по грязноватому полу на кухню к турке, чтобы сделать своё утро чуть менее дурацким.

Кто ж знал, что дети-нелюди имеют не менее скверную привычку наваливаться на голову чуть забрезжил в небе свет.
Из северного окна, в отличие от восточного, открывался вид на жемчужный туман, стелющийся низко и густо во влажном воздухе в ранний час. Люцифер включил и проверил все три телефона, которые нынче носил при себе, надел поверх простой белой футболки и тёмно-синих боксеров что-то приятное и простое из преимущественно франтового и с претензией гардероба его позаимствованной личности, и начал отвечать на звонки, дождавшись семи часов ровно на экране.
«Привет, пил, нормально».
«Доброе утро, вы звонили. Я отключаю телефон на ночь — не терплю всех этих вибраций, знаете ли».
«Держи в курсе».
«Проверьте счёт на *0966».
И прочие голосовые сообщения. Голосовые, и именно поэтому он начинал обзвон так рано, до будильников очень многих собеседников, чтобы не тратить время на эту череду разговоров сразу, чтобы ему не перезванивали, чтобы прийти в себя и снова войти во все роли после ночи наедине с собой.
Люцифер, хоть и говорил куколке сдрыснуть по резонным причинам, сам не особо следовал тем правилам, которым стоило, уходя в агентскую работу. Во-первых, он был везуч. Во-вторых, это было частью его фирменной ошеломляющей наглости и верности самому себе. В-третьих, он просто был из тех, кто, если не будет одновременно трепаться, ебаться, и жрать мидии в кокосовом соусе — очень скоро заскучает и начнёт искать иные чудеса, чтобы пощекотать хоть чем-то нервы.
И вот один звонок не ушёл на автоответчик.

[Týr Hymirson]

Сэр Чарльз Эллингтон сидел в вип-зале Фьюмичино в ожидании рейса и просматривал собственные записи. Пухлый блокнот, обтянутый кожей был изрядно потрёпан. В нём хранилось всё, что касается немецких и итальянских отделений Ордена, как официальных, так и нет, и дел, в которых Орден потерпел поражение. Старый книжник не признавал новомодных электронных игрушек - считал, что бумага, носимая с собой гораздо надёжнее магнитных и Бог знает каких носителей. Блокнот Чарльз завёл в начале зимы, но теперь он подходил к концу. И теперь пытался понять, что же он упускает.
Он знал о том, что в Ордене есть крысы из других организацй, примерно догадывался, кто есть кто и старался дозировать им информацию так, чтобы конкуренты получали только то, что нужно Ордену. И вот теперь пытался понять, кто и как слил данные об их операции в Германии. Эта новая-старая секта занимала разум книжника настолько, что он посетил несколько мест, в которых Авелиан изрядно потрепали. Колдовство кровососов он понял сразу, чары святой - тоже. Но было там что-то ещё, что заставляло перелистывать свои наблюдения снова и снова.
Посадка на рейс заставила Чарльза отложить записи. Подхватив сумку с лэптопом и блокнот, он направился к указанному гейту. Все четыре часа полёта он внимательно изучал записи и думал, лишь когда пилот объявил температуру за бортом в Хитроу, к нему пришло понимание. Сила, которую он видел и чувствовал там, её рисунок, принадлежали кому-то из Ордена. Он не помнил, у кого видел подобное, мысли вообще упорно соскальзывали с этой зацепки, словно она была заколдованной, но он заставлял вспоминать. Вся его жизнь состояла из такиих вот мелочей, которые казались незначительными.
Хитроу встретил обильным снегопадом и предупреждением о том, что часть рейсов будет задержана. Водитель грелся в зале прибытия, а дорога до дома на Гроссвенор заняла дольше времени, чем было привычно. Эллингтон вышел из машины и скривился, услышав назойливый звонок старенького финского мобильного. Возник соблазн не отвечать, но выучка взяла своё и он посмотрел на экран. Мареус Штрауд не был близким его коллегой, но Эллингтон по долгу службы знал о нём всё или почти всё. Тот, кто занимается деликатными поручениями Ордена гарантированно должен быть на виду и иметь безупречную репутацию. В последнее время эта репутация пошатнулась - и Эллингтон не знал, почему. Может быть, это связано с текущим делом? Не самое разумное время для деловых звонков давало знать интуиции книжника, что он мыслит в верном направлении.
Чарльз нажал на кнопку ответа.
- Да? - Резко спросил он, проходя в холл собственного особняка и кивая дворецкому. - Слушаю вас, Штрауд. А лучше приезжайте, что бы вы не хотели рассказать. Завтрак всё делает лучше. Адрес найдёте в жёлтых страницах.
И он, не став слушать, выключил телефон. Если Мареус не появится, значит что-то определённо нечисто, а если явится, можно будет присмотреться поближе.
- У меня будет гость, - поделился он с дворецким, - приготовьте завтрак к половине девятого. [AVA]https://b.radikal.ru/b35/2006/03/8d2e49f4fc6f.png[/AVA] [NIC]Charles J. Ellington[/NIC][STA]Мистик[/STA][SGN]Я тебе скажу, мой неверный брат,
О земле другой - terra provansal.[/SGN]

[Lucifer]

Личные задушевные беседы Люцифер любил ровно так же, как и любой личный контакт: когда их сам инициировал, готов был нападать, выпытывать, под кожу залезать. В настроении «душу вытрясти» было легко перехватить инициативу и уже дальше морочить голову хоть магией, хоть обычными техниками манипулирования. Зная, как неустойчиво и шатко его прикрытие, как истинная суть его всё равно просвечивает из-под маски, как солнечная корона во время полного затмения, и как это всё скоротечно — ввязываться в словесные стычки с опасно проницательными, а не ослеплёнными чем-то фигурами он не рисковал. Только какого-нибудь небожителя в образе сектантского покровителя ему ещё не хватало. Быть снова разделённым со своим клинком, божественной искрой и крыльями он вовсе не горел. Долг перед Тюром или нет, но однажды из сложной ситуации меж двух огней можно и не выйти. Смертность как-то демотивировала лезть в пекло всякий раз и требовала действовать только наверняка.
— Буду… — мистер на той стороне уже прекратил звонок, и он не договорил — подумал:
«…через час».
И совсем не подумал, довольно лицемерно, what a douche. Сколько раз он не просто кидал трубку, а вообще не отзывался и исчезал со всех радаров на годы, когда его хотели найти? Да постоянно.

Райончик был примерно таким же, как и часовня, в которой проходило собрание, когда в конце января он прибыл в Лондон впервые. Верхушка Ордена, наполненная добрыми христианами из поколениями сытых и привилегированных семей, укрывшихся потомков тамплиеров, не разменивалась на трущобы и социальное жильё, а? Что втройне иронично вязалось с историей всех церквей и противоречия идей писания с практикой, когда послушники из приютов и общин с промытыми мозгами жили в конурах где придётся.
Напевая себе под нос «Cheer Up London» относительно новой британской панк-группы, приятно звучащей как звучали панки в девяностые, когда Люцифер как тогда ещё двадцатилетний и хрустящий новой корочкой Найджел Пойнс здесь жил и торчал. Ну, не на Гросвенор-Сквер, определённо, а где-то в менее рафинированных местах.
Он выглядел лет на сорок-пятьдесят, старше в «корочке», серые глаза, седеющие русые волосы средней длины, остатки определённо красивого в молодости лица крайне породистые и какие-то такие эталонно-стандартные для европейца, что особо не опишешь. Сухие губы. Одевался в чёрное пальто, водолазки вместо рубашек и костюмы, изредка допуская для себя появление с каким-то не попадающим в простую строгость элементом в образе, особенно в последнее время. В этот раз это был портсигар, например, с хромированным мечом и металлической лентой на чёрной поверхности. Дань уважения любимой спортивной команде, так сказать.
Именно его из пальто в пиджак первым делом гость и перепрятал, кивнув с негромким приветствием услужливому дворецкому, и прошёл, невольно оглядывая дом. Был ли его персонаж когда-нибудь в гостях у сэра Эллингтона (Аддингтон, Эллингтон, Паддингтон — кстати, очень добрый мультик про мишку, нужно в частушку всю эту британскую компанию зарифмовать, и не одну) — он как-то не поинтересовался, в спешке и антисанитарии в подвале лапшичной миланского чайнатауна забирая его лицо. Он как-то догадался, глядя на туфли дворецкого, что и ему снимать их не стоит, и воспользовался двумя коврами у входа, прежде чем перейти на чистый набранный паркет.
Здесь было приятно: много деревянных панелей, много книг. Уриэль бы с владельцем определённо захотел сдружиться. Как и у любого благородного сэра, замешанного в мистических и древних делах (и тут не важно, был ли он при жене и детях, или нет), у Эллингтона, конечно, любимыми местами в жилище должны были быть кабинет-читальня, если он хоть что-то в таких людях понимал. В таких мужских местах джентельмены курили и проводили время за приятной беседой в окружении того, что олицетворяло главные в их жизни интерес, страсть, ремесло. И нет, это редко были рисковые или сентиментальные портреты родственников любого статуса и свершений.
— Доброе утро, сэр, — склонил голову на пороге, приветствуя хозяина, гость. — Надеюсь, я угадал с моментом для звонка, но новостями не мог не поделиться.
Чёрная папка была передана в руки дворецкому, накрывавшему предусмотрительно приготовленный завтрак, а через него — Эллингтону. Внутри, аккуратно подшитая, содержалась информация о ножах, за которыми и охотился реальный Штрауд по азиатским конклавам с того года, когда Люцифер его настиг и сделал досрочной жертвой уже нависшей над ним смерти. О масках кицунэ, о безобразных асвангах, об оккультных практиках среди магов современных стран Восточной и Юго-Восточной Азии, где-то подпитанных горем вдов, желавших вернуть своего мужа-защитника (и не важно, был ли защитник именно их мужем), где-то — запретом компартии на детей для выбирающихся из пухнущих от одного риса сёл семей, когда один паспорт на семерых не помогал, где-то — связями с мафией, жестокой и дикой в Азии по сей день. Сводки об оборотнях и аналогии со схожими, пусть и забытыми традициями в Средиземноморье Люцифер уже дописывал сам, из чистой практики, так сказать.
— Если подобные вещи успели появиться в большем количестве — они вряд ли покинули Азию или, по крайней мере, приплыли в Европу. Из известных трёх ножей мы выследили два.

[Týr Hymirson]

Сэр Эллингтон не вписывался в стандарты лордства: собирался и одевался очень быстро, как в армии, в которой отслужил юнцом. Всё время до приезда Штрауда Чарльз провёл, разбирая бумаги. Лишь в самом начале прервался на телефонный звонок:
- Максвелл? - Уточнил он, когда трубку подняли.
- Blimey, это же сам лорд Эллингтон! - Заорали в ответ.
Лорд отодвинул трубку от уха, подождал, пока собеседник закончит с восторгами и остротами, потом спросил:
- Мареус Штрауд - твой подопечный?
- Марек-то? Да, тот ещё дрочило! А что, вляпался? - Ответила трубка.
- Не уверен, - честно ответил Эллингтон, - расскажи про него?
Рассказ не изобиловал подробностями, но кое-что вытащить удалось. Наличие любовницы при живой жене и ребёнке, шлюхи и другие подробности показались Чарльзу недостойными внимания, зато подробносьи ведения дел - вполне.
- И что, он дотошный? - Уточнил он, когда Максвелл прервался.
- Да Бог с тобой, - хмыкнули в трубке, - своё дело знает, операции готовит хорошо, но чтоб сверх необходимого работать - это не о нём. Жадный он.
- Ясно, - Эллингтон побарабанил пальцами по раскрытому блокноту.
- Мне подъехать, Чарли? - Уточнил Максвелл.
- Приезжай, - задумчиво согласился лорд, - часа через три. Попробую поймать его за язык.
- Осторожнее, - предостерёг Чарльза собеседник, - в драку не лезь без меня.
- Не буду, - пообещал Эллингтон и повесил трубку.

Штрауд смотрелся диковато в роскошных аппартаментах британского лорда. С одной стороны, обычная одежда из масс-маркета и простоватая внешность, с другой - манеры, которые скорее пристали мелкому дворянину или вовсе церковнику. Собранный, серьёзный, он вызывал симпатию.
- Добрый, - кивнул Эллингтон, забирая папку у дворецкого, - спасибо, что приехали, мистер Штрауд.
На британский манер фамилия звучала смешно.
- Садитесь, - попросил хозяин дома, кивая дворецкому.
Второй прибор уже был, на сервировочной полке лежал третий в ожидании ещё одного гостя. Уточнив у Марека, что он предпочитает с утра, чай или кофе, дворецкий вышел из столовой, оставив хозяина с гостем наедине. Хозяин потягивал чай и просматривал содержимое папки. Много интересных подробностей, мог ли Марек по своему почину собирать всё это? И если мог, то почему? Заплатили? Если характеристика Максвелла верна, значит эту версию тоже отметать нельзя. Если да, то кто? Захлопнув папку, Эллингтон бросил её на стол и улыбнулся гостю, отчего стал выглядеть немного зловеще.
- Бог с ними, с записями, - сказал он, - расскажите сами, на что стоит обратить внимание?
Его перебил дворецкий, объявившийся в столовой снова.
- Сэр, вам звонил мистер Максвелл, просил сообщить, что задержится на полчаса.
- Спасибо, Сангстер, можно подавать завтрак.
Дворецкий кивнул.
Пока сервировали стол, Чарльз молчал, но как только слуги вышли, повёл рукой параллельно полу и на стенах обрисовались каббалистические знаки.
- Рассказывайте, - повторил он, берясь за приборы, - можно без купюр, нас не услышат. [AVA]https://b.radikal.ru/b35/2006/03/8d2e49f4fc6f.png[/AVA] [NIC]Charles J. Ellington[/NIC][STA]Мистик[/STA][SGN]Я тебе скажу, мой неверный брат,
О земле другой - terra provansal.[/SGN]