[18.12.2018] Silence in the Library

[Alessandro Conte]

ВРЕМЯ И ДАТА: 18 - ....12.2018

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ: Рим, Италия. Начало в библиотеке Angelica, площадь св. Августина.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Fidelma Law, Nina Skorzeny, Alessandro Conte

СИНОПСИС:
Нина осталась у Александра дожидаться, пока восстановят её документы и заодно решить насущные вопросы с Ватиканом. Александр продолжает вести дела своего клана и иногда пререкается с дочерью.
Фидельма приезжает выяснять, что произошло на трассе SR2bis и решить ещё некоторые дела секты.
Выясняется, что в библиотеке Angelica хранится древний манускрипт, в котором говорится о том, что где-то есть усыпальница бога и что его можно воскресить. Конечно же, всем троим туда очень надо.

[Fidelma Law]

В забегаловке пахнет разогретым маслом. Со стороны кухни доносится задорное шипение и потрескивание сковородок; у барной стойки накладываются друг на друга голоса мужчин, ровные, сильные, уверенные. Тёплый воздух окутывает со всех сторон, как одеяло – кажется, что ты там, где безопасно. Например, на кухне в родительском доме, где как раз выпекают блинчики.

Здесь тоже выпекают, только они совсем не такие, какие могли бы быть в родительском доме Фидельмы – если бы тот у неё был. Они похожи на те, какие бывали в приютской столовой – еле тёплые, мокрые и липкие. Пару раз попадались свежие; здесь их выкладывали к самому краю витрины, так, чтобы все видели, но давали всё равно те, что лежали подольше. Тонкое тесто медленно тянулось под пальцами и казалось безвкусным: ни сладости, ни соли.

Фидельма подносит к губам стакан и делает пару коротких глотков. Напиток в нём – смешение каких-то ягод и трав, – тоже кажется безвкусным; будто воду пьёшь.

Фидельму это вполне устраивает.

Мечтать о родительском доме она перестала с того момента, как её забрали. Как тьма сомкнулась над ней и стала постоянной, неотъемлемой, словно вторая кожа. Иногда Фидельму настигает жутковатое чувство, будто так, на самом деле, было всегда. В этом даже есть определённые преимущества – весь мир застыл на кончиках её пальцев, и она может ощущать самое его нутро, с лёгкостью минуя всё внешнее.

– Дельма, – это сокращение и сильное сжатие пальцев на плече – как условный знак.

С правой стороны слышится натужный скрип стула, лёгкое потрескивание старого, иссохшегося дерева – такой характерный звук, когда вес человеческого тела переносится на всё сидение.
– Мы, – говорит, – приготовили тебе подарок. Тебе надо развеяться, поехать на юг. К теплу. К морю. Видела когда-нибудь море? – Фидельма слышит, как он наклоняется, чужое присутствие бьёт по нервам наотмашь и в ноздри заползает душок чего-то приторно-сладкого. Она слышит даже, как сектант улыбается – у него всегда на долю секунды сбивается дыхание и зубы постукивают друг об друга. – А заодно разузнаешь кое-что.
*** В это время машин на дороге почти нет. Лишь изредка проезжают одна-две, потому воздух здесь ещё не отравлен выхлопными газами – свежий, почти звенящий.

Шаги Фидельмы по земле не слышны; она как будто бы и не идёт, а проплывает мимо, точно тень.

«Это здесь».

Там, где с одной стороны стояло ограждение, а с другой высилась сплошная, но уже пожухлая зелень, потоки чувствуются особенно сильно. Тугая, сильная энергия – ничего из того, что Фидельма ощущала раньше.

Ей следует запомнить эти «отпечатки», застывшие в воздухе. У магии нет запаха и вкуса – хоть и в ряде случаев с этим утверждением можно поспорить, – но для Фидельмы, в сущности, нет никакой разницы. Магия для неё всегда осязаема и у неё есть различия. Иногда почти незаметные, как не сразу бросающиеся в глаза детали во внешности человека: например, родинка или шрам над бровью. Но Фидельма, уже давно воспринимая мир через запахи, слух и ощущения, отлично в этих «слоях» ориентируется.

Ей сказали, что здесь была авария. Вроде как.
Вполне жизнеспособное объяснение, в которое, по понятным причинам, никто не поверил.

И Фидельма уже знала – авелиане обрадуются, если узнают, что никакой аварии здесь на самом деле не было.
*** Потом ноги – в силу определённых обстоятельств, конечно, – привели её в Рим. До Фидельмы дошла информация, что в местной библиотеке хранится некий до крайности любопытный манускрипт, и обойти его вниманием было бы преступлением.

В сведениях, которые там указаны, никто не был уверен точно, но на то она и пришла сюда – чтобы проверить.

Если всё действительно так, как она предполагает, то авелиане, наконец, достигнут того, чего всегда так хотели.
А Фидельма – одно из их орудий, – им в этом поможет.

Потому что выбора у неё, по сути, нет.

В одном из отделов терпко пахнуло бумагой; трость в руке Фидельмы мягко стучит об пол. Здесь сотни стеллажей, невообразимой высоты, но Фидельма не может их увидеть. Зато по стуку трости и собственным шагам способна определить, сколько здесь пространства.

В какой-то момент она слышит тихий женский голос, чувствует чужое присутствие – и сердце начинает беспокойнее биться, отдаваясь странной болью в рёбра.
«Это она».

[Nina Skorzeny]

«Здесь будет цирк, - промолвил Ромул, -
Здесь будет дом наш, открытый всем».
«Но надо поставить ближе к дому
Могильные склепы» - ответил Рем.

Величие Рима, если говорить откровенно, взращено на крови, а его история началась с убийства. Красная, красная кровь Рема пролилась на семь холмов, и на ней, как цветы по весне, взошёл Вечный Город, к которому сходились все дороги.
Не в Мекку, не в Москву, не в Вашингтон, не в Пальмиру.
Только в Рим.
Подставляя лицо тусклому декабрьскому солнцу, Сауле, отбросившая сейчас всё прошлое и будущее, по обыкновению остановившаяся в настоящем, улыбалась собственным мыслям, в которых застыл отпечаток собора святого Петра. Ирреальная, бескрайняя красота Рима уничтожала собой всё, вымарывала любые мысли, и всё исчезало, смытое Тибром.

Мимо куда-то спешили китайские туристы за гидом, который нёс с собой флажок дурного канареечного цвета, и Нина посторонилась, пропуская оживлённо чирикавшую толпу.
Рим не спал вот уже три тысячи лет.

Дни выдались сложными. Обычно всеми силами державшаяся в стороне от громких дел и политических игр всех возможных пантеонов и богов, которых было существенно больше одного, Нина внезапно оказалась посреди безумного омута неприятностей и заинтересованных лиц. Её шансы выбраться из этого сомнительного приключения и исчезнуть, снова жить обычной, нормальной жизнью гражданского учёного, таяли как дым. Кем бы ни были люди - и нелюди, - так страстно жаждавшие вывезти её из Милана, не похоже было, чтобы они готовы были отступить после первой неудачи.
Жить на прицеле - то ещё удовольствие, хотя полковнику Рокотовой было не привыкать. Она могла сменить имя, фамилию, гражданство и причёску, но не жизнь. Нил Гейман не зря говорил о том, что в любом бегстве ты берёшь с собой - себя. Сауле Рокотова знала, что он был прав.
Она взяла с собой себя, когда убегала из Союза, и теперь пожинала урожай.

Нине каким-то неведомым образом всё же удалось убедить Штольца не срываться из Кёльна, куда его почти молитвенным письмом вызвала немецкая федеральная полиция, чтобы забрать её из Италии. Ещё Нине удалось в рекордный срок получить аудиенцию у префекта кардинала Феррера, возглавлявшего Конгрегацию доктрины веры.
Впрочем, она не могла отрицать, что кардинал всегда был к ней очень благожелателен: вот и в этот раз, перед тем, как перейти к делам насущным, монсеньор долго допытывался, не нужна ли ей банальная физическая помощь средствами, апартаментами или просто присутствием живой души рядом. Нина обыденно отказывалась, опустив глаза, но клятвенно пообещала сообщить монсеньору о любых затруднительных обстоятельствах.

Из Ватикана её встретил барон Александр Конте, который зачем-то вместе с ней приехал в Рим и чей локоть сейчас крепко сжимали тонкие женские пальцы. Роль старого вампира в этой истории была для Сауле огромной загадкой; впрочем, она не исключала, что он сам не до конца понимал, зачем сорвался вместе со своей странной гостьей в столицу и какого чёрта делает теперь.
В любом случае, она была ему безмерно благодарна.
Без Александра её шансы просто выжить потеряли бы даже намёк на успех. Как расплатиться, они придумают потом. В конце концов, загадочно улыбаясь, монсеньор предложил Нине дипломатический статус полномочного представителя Святого Престола, умело играя на том, что притворяться незаинтересованной она больше не может, а это определённым образом расширяло её возможности.
Никогда нельзя было предугадать, что случится дальше. Когда-то Александру тоже могла бы понадобиться помощь.

Biblioteca Angelica была одной из самых древних публичных библиотек Рима: кардинал отправил её туда, как бы случайно обронив название в разговоре, а Александр почему-то пожелал составить компанию. Он ссылался на скуку, но Нина ему верила не больше, чем лукавой усмешке Люцифера, жонглировавшего правдой в своих странных шутках.

Стройные ряды книг, запах старой бумаги и чернил, тишина священного места. Скорцени любила библиотеки, было в них что-то, от чего замирало само время. Здесь история останавливалась, отпечтавшись на страницах.

Её внимание привлёк тихий звук трости; Нина встрепенулась. Это было очень странно: слепой в библиотеке; в отличие от музеев, библиотеки особо в “доступную среду” не адаптировались и даже не стремились, и интуиция тревожно дрогнула серебристым колокольчиком.
Что-то было не так.
Извинившись - полушёпотом - перед Конте, женщина отошла к слепой, остановилась так, чтобы не казалось, будто бы она вторгается в личное пространство, но в напряжении её спины чудилось что-то неприятное.
Тонкий запах, вечно предвещавший появление Сауле прежде её голоса: полынь, ладан, вино. Нота хвои, принесённая с севера.
- Excusez-moi, - Нина ловко переходила на французский, оправдывая свой странный акцент в английском, который так и не смогла избыть, - может быть, вам нужна помощь?

[Alessandro Conte]

Барон держал руку на пульсе, стараясь отслеживать всё, что происходило вокруг Нины. После произошедшего он предпочитал следить и за ней тоже. Святой Престол Святым Престолом, а, говорят, даже из штаб-квартиры АМБ умудрялись красть людей, а Ватикан был не настолько хорошо защищён. Конечно, он постарался воспользоваться случаем и охватить побольше полезных для его семьи дел. Поэтому перед встречей с Ниной он наведался к своим должникам. Информация, полученная от них, была любопытной: местом аварии, которую устроила расстроенный нефилим, интересовались.

Несколькими часами ранее
Раннее утро - не самое оживлённое время на автобане, спешащие на работу в соседние города проехали затемно, а дальнобойщики ещё не проснулись. Для идущей за отбойником слепой женщины это было лучшим временем не привлечь внимания автомобилистов, а для следящих за состоянием дороги диспетчеров время, когда особенно скучно. Особенно там, где неделю назад была очень крупная авария.
- Смотри, - дожёвывая бутерброд молодой вампир ткнул локтём смертного и кивнул на скрывшуюся из поля зрения одной из камер женщину, - посмотреть на место гибели родственников что ли пришла?
- Ну ты сказанул, - хохотнул человек, протягивая коллеге бутылку лимонада, - "посмотреть". Трость видишь?
- Пока нет, - вампир переключился на следующую камеру и стал ждать, - о, вижу.
Слепая недолго была в поле зрения камер, наверное увидела что хотела и ушла. Вампир поднял трубку и набрал номер.
- Джоанна? Ты не поверишь, паранойя босса, это что-то!..

Сейчас
Барону было любопытно, что Нина забыла в библиотеке, но, судя по всему, доступ к отделу редких книг был дарован ей её контакнтным лицом. О том, кто именно из Ватикана покровительствует нефилиму, Александра не особенно волновало. Всё равно, Святой Престол действовал как единый организм. По крайней мере, сейчас. Он внимательно перебирал карточки под литерой "М", не особенно зная, что именно ищет. Нина попросила обращать внимание на трактаты, датированные периодом с IX века начиная. Компьютеризация добралась до этой библиотеки давно, но в закрытом фонде старыми способами каталогизации было проще.
Он переваривал сообщение от своих должников о том, что на месте взрыва была слепая. Сообщать об этом Нине он не спешил, пытаясь понять, совпадение это, померещилось его парням, или это действительно кто-то интересуется местом гибели нескольких автомобилей одновременно. Стук трости заставил его вздрогнуть, а камень на шее запульсировал. Молча кивнув Нине, он обернулся, разглядывая ту, к которой она подошла.
Слепая. С тростью. Таких совпадений не бывает.
Александр мягким движением закрыл ящик. Сложный запах дорогих сигарет, дублёной кожи, оружейной смазки и крови последовал за его мягкими шагами. Было даже любопытно, пришла ли слепая одна: если она связана с теми недовампирами, которые хотели заполучить Нину, вряд ли. Устраивать заваруху перед носом святош очень не хотелось бы, кто знает, что есть в запасе у Конгрегации против вампиров. Его шаги звучали чётко, почти по-военному тяжело. Он не стал останавливаться за спиной у Нины, прошёл дальше, ведя рукой по полке с периодикой. Пока сопровождения женщины он не видел, но был готов к тому, что им с Сауле придётся быстро уходить.

[Fidelma Law]

Она здесь не одна.
Это даже не предположение, не уверенность; знание – холодное и вязкое, будто предчувствие катастрофы. Запахи и звуки были зрением Фидельмы, и если от женщины, заговорившей с ней, исходил какой-то странный, священный аромат, свойственный церквям и храмам, то от её спутника чудился запах крови; лёгкий, едва заметный, словно мелькнувшая сбоку тень.

Фидельме, конечно, было известно, что эту планету, истерзанную человеческими руками и застывшую в бесконечно чёрном космосе, населяют не только, собственно, люди, и будет крайне забавно, если выяснится, что женщину сопровождает существо, как и сама Фидельма – лишь наполовину человеческое.

Но она должна зацепиться за эту неожиданную встречу, что бы ни было.
Фидельме сказали, что её зовут Нина.

– Вряд ли ты её встретишь, – говорили ей, – но будь начеку. Если она тебе вдруг попадётся, ты не должна её упустить.

И ключевое слово здесь – «если».

Никто, должно быть, не верил, что такая удача сама поплывёт к ним в руки.

Фидельму отправили туда, на автостраду, как собаку, которая должна взять след. И она, как и положено натренированной собаке, выполняла то, что от неё требовалось – впитывала кожей энергию, чистую до прозрачности, как родниковая вода; «запечатывала» в собственном мозгу, откладывала куда-то в подсознание, чтобы потом, при необходимости, обратиться к этому воспоминанию. Её отправили туда, чтобы убедиться окончательно – всё произошедшее не было случайностью. Нина ускользнула прямо из-под носа у сектантов и заполучить её, насколько Фидельма успела понять, было уже делом принципа.

В тот момент, когда женщина к ней подошла, Фидельма стояла лицом к книжным стеллажам, делая вид, будто что-то ищет. Под кончиками пальцев чувствовалась чуть шероховатая, неровная поверхность корешков. Услышав знакомую французскую речь, Фидельма обернулась, легко и непринуждённо, словно довольно ограниченное пространство не доставляло ей никаких неудобств, но в движениях всё равно чувствовалась осторожность. Взгляд – бесцветный и невыразительный – устремился куда-то за плечо Нины.

От женщины исходил странный запах ладана и вина, а ещё едких, раздражающих ноздри трав. У силы, которой она была полна, тоже был свой «запах» – и в порах кожи будто что-то завибрировало, втекало светом. Фидельма вполне могла себе его представить – золотистый, сияющий.

– Помощь? – она приподняла брови в притворном удивлении, сжимая набалдашник трости. – О, знаете, я тут кое-что ищу. – этому тоже её научили, вбив в подкорку мозга – в любой экстренной ситуации вести себя, как ни в чём не бывало, и лгать, если этого потребуют обстоятельства, с потрясающей убедительностью. – Вообще-то я из Англии, – что, к слову, ложью-то как раз не было. Но вплести немного правды, чтобы «легенда» казалась убедительнее, никогда не помешает, правда? – И приехала в Италию учиться. Мне тут нужно кое-что найти для дипломной работы. – Фидельма сделала шаг вперёд, улыбнулась, но в сочетании с взглядом, напоминающим ровную гладь воды и лишённым всякого выражения, эта улыбка смотрелась не слишком-то приятно. – Меня, кстати, зовут Дельма, – она протянула руку и внутренне напряглась, уже приготовившись подавить малейший проблеск тревоги, охватывающий её каждый раз от чужих прикосновений.

Её когда-то слишком часто и слишком усердно трогали, вгоняя иглы под кожу, чтобы теперь она спокойно это воспринимала.
Но и с этим Фидельма научилась справляться, за улыбкой пряча вспышки фантомной боли.

Где-то чуть в стороне всё слышались тяжёлые шаги.

[Nina Skorzeny]

Да всё это странно. Ты странная, эта дыра странная,
и кто этот маленький странный суслик за дверью?
"Нейромант"

Склонив голову к плечу, - безотчётный, очень привычный жест, роднивший Скорцени с маленькой хищной птицей, внимательно обозревающей окрестности, - Нина смотрела на женщину… Девушку? Ей на вид было лет двадцать пять; узкое английское лицо, среднего роста, бледная.
Секунду спустя Нина склонила голову в другую сторону, и это резкое сходство с птицей только усилилось.

Глаза у слепой были очень странные, но не потому, что зрачок и радужка в них не двигались - должно быть, мышца атрофировалась уже давно, нет. Несмотря на доставшийся от отца талант, не подводивший её даже с существами совершенно нечеловеческой природы, Сауле не чувствовала следа чужой болезни. Не было ожогов, не было опухоли, не было травм; не было даже проклятья; зрение почему-то угасло - словно просто так.
В девушке было что-то ирреальное, магическое, хотя природа её дара ускользала от понимания, но именно эта неправильность увечья настораживала больше всего. Если бы не трость и не какая-то мелкая, выверенная осторожность движений, Скорцени бы заподозрила маскарад.
Но тут было что-то большее.

Странное количество тайн на один квадратный метр и жалкую неделю потраченного времени; впрочем, что уж и говорить - Рим всегда ими славился. Не стоит ожидать иного от города, чья история насчитывает три тысячи лет.

Сауле взглянула на Александра, мягко прошедшего мимо, вопросительно приподняла светлые широкие брови. Она всё сильнее чувствовала, что что-то не так, но не могла разобраться, что именно, и это несколько странное поведение старого вампира беспокоило её ничуть не меньше собственной интуиции.
Барон Конте знал очень много, что в прошлом, что настоящем, и Нина крайне сомневалась, что его холодная настороженность - всего лишь след личной сиюминутной антипатии к этой бледной девушке с отсутствующим взглядом.
Её рассказ - какое странное имя, Дельма, - был почти правдоподобен, если не учитывать, что закрытый фонд Biblioteca Angelica очень редко сотрудничал с учебными заведениями. Не то, чтобы совсем никогда, но с тех пор, как богословие перестало быть самым популярным предметом для изучения на территории Европы, поток желающих попасть в хранилища всё же несколько поутих.
Оставались, правда, ещё филологи…
Нина не до конца понимала, насколько успешно можно изучать языки со слепотой, но спрашивать о подобных догадках казалось как-то нетактично.

- Доктор Скорцени, - помедлив, произнесла она в ответ наконец, - можно просто Нина. На какую тему пишете диплом?
Её рукопожатие было странным: оно ощущалось горячим и очень лёгким, точно прикосновение солнечного луча или случайное дуновение тёплого воздуха от костра. Прокатился, крошечной вспышкой от кончиков её пальцев до чужого запястья, дневной свет, рассыпался в солнечных зайчиков под женскими ногами.
Сауле мягко убрала свою ладонь.
- Я могу найти в каталоге, что вы ищете, кто-нибудь из служащих наверняка поможет оцифровать. Есть список?
Ощущение тревоги всё нарастало, но ничего правильнее, чем просто ждать, Нина не сумела придумать.

[Alessandro Conte]

Ничего не происходило. По крайней мере, так казалось на первый и второй взгляд. Две женщины разговорились в зале редкой литературы не нарушая правил приличия, ещё один посетитель прикрыл каталожный ящик и отошёл к полкам, поглядывая на женщин, одна из которых была его спутницей, а от второй пахло - страхом? Нет, ещё не им, только предвестником. И та, что была его спутницей, была насторожена. Барон хорошо понимал, что его действия приведут к этому, поэтому и не стал скрывать свою собственную настороженность. В противовес тревоге слепой женщины, он был спокоен и собран, как подобает бывшему военному. Он ждал подвоха в любой момент и он его получил.
Стремительным шагом вошёл служитель библиотеки - Конте не разбирался в должностях - открыл ящик каталога, который ещё хранил тепло пальцев старого вампира, нервно пробежал пальцами карточки, проверил на всякий случай соседние ящики и стремительно вышел. Барон проводил взглядом библиотекаря, отчётливо ощущая, что совпадения только начинаются. А спустя минуту заверещала сигнализация.
Нужно было уходить. Что бы не произошло, они с Ниной определённо не имели к этому отношения, но он не был уверен в том, что не замешана эта бледная девица с тростью.
Даигался он быстро, самую малость быстрее человека в подобной сииуации, но для тех, кто знал о наличии нелюдей, это было очевидно.
- Сеньорины, - для Нины его голос был привычным, но слепая слышала его впервые. Сухой, напоминавший шелест падающих листьев, с непривычки он был неприятен, а захват, которым мужчина ухватил за локоть назвавшуюся Дельмой, не давал вывернуться, - я предлагаю убраться отсюда. Что бы не произошло, спокойно поработать нам не удастся, а мы к происходящему не причастны, - он сделал паузу, давая понять, что будет продолжение и вкрадчиво уточнил, - ведь не причастны же?

На выходе стояла охрана, досматривающая всех выходящих, но тщетно. Что бы не пропало из закрытого хранилища, оно уже покинуло пределы библиотеки. Издалека слышались завывания сирен. Барон быстро написал охране свои контактные данные, сообщив, что сеньорина в настоящий момент и до отъезда проживает у него.

[Fidelma Law]

От чужого прикосновения ладонь будто обожгло огнём. Фидельме понадобилось приложить все возможные усилия для того, чтобы скрыть, насколько ей дискомфортна необходимость дотрагиваться до других людей. И дело было не в какой-то базовой неприязни к окружающим – просто соприкосновение к чужой кожи пробуждало ненужные воспоминания. Воскрешало чувство беспомощности, когда в боли, казалось, утопал каждый нерв, точно в глубоком озере.

Выдать Фидельму в этот момент обмена привычными социальными ритуалами могло разве что нервное подёргивание подбородка и короткое, чисто символическое сжатие пальцев. В руке Нины они напоминали воду – чувствовались едва-едва и всё стремились ускользнуть.

От самой Нины исходило что-то ещё, кроме уже хорошо знакомой ей магии – чистой и светлой, сильной, как запах свежевыглаженной рубашки. Это «что-то ещё» будто прошлось по ней, по её нервам, когда их руки разомкнулись, и успокоило на миг сбившееся дыхание. Тревога ушла, будто её сдул порыв ветра, и осталось только волнение – а между этими двумя понятиями в представлении Фидельмы пролегала чёткая граница. Насколько правдоподобно прозвучал её рассказ? Поверит ли ему эта женщина, со странной аурой и запахом, как у реликвий в храме?

Разумеется, Фидельма не могла знать всего. Библиотека была публичной – а вот местный фонд, наоборот, не распахивал перед каждым встречным двери и, в частности, едва ли сотрудничал с университетами, но об этом Лоу в столь критический миг не задумывалась. Если Нина спросит, где конкретно она учится и на каком факультете, то вся её «легенда» осыпется, точно швы старой и уже трухлявой вещи. Фидельма и без того сейчас еле держится – в конце концов, она не шпион и не военнослужащая; всего лишь девчонка, которую сделали одним из своих орудий в радикальной секте и выдрессировали добывать нужные сведения, пробираясь для этого куда угодно, подобно течению воды. Вряд ли она ценность для авелиан – несмотря даже на то, что в её случае все их бесконечные попытки провести очередной «революционный» генетический опыт наконец-то обернулись успехом. Чтобы быть по-настоящему полезной для таких, как они, нужно быть хищником – а Фидельму скорее сожрёт этот хищник, чем она сама им станет. Её животная форма при этом ничего не значит – в природе слепые и слабые звери умирают, освобождая место для более «везучих» особей. Естественный ход вещей, лишённый всей человеческой шелухи.

Но Нина только спрашивает о теме диплома, а это значит, что, по крайней мере, Фидельме сегодня везёт.

– Культурно-семантические образы в религиях древних цивилизаций и их отражение в развитии современного общества. Ну, если в двух словах. – она издала лёгкий смешок – так, словно это очень удачная шутка, но на следующий вопрос доктора Скорцени она не успевает ответить. Наверное, и к лучшему.

Послышались ещё чьи-то шаги – не от спутника Нины; шорох открываемого выдвижного ящика. А затем в мозг врезался пронзительный вой сигнализации.

Наконец, она услышала голос того, кто сопровождал доктора Скорцени. Это оказался мужчина – и после его приближения чуткий нос Фидельмы ещё сильнее уловил металлический запах крови. Чужие пальцы с силой сжались на её локте – и первая же рефлекторная попытка отвести руку потерпела неудачу.

Короткое «Отпустите» так и застряло в горле, вместе него наружу вырвалось:
– А что случилось?

Вопрос был риторическим.
Она сама прекрасно слышала, что.

В его заинтересованном уточнении чувствовалось какое-то двойное дно, словно мужчина хотел убедиться, что появление Фидельмы в библиотеке и внезапная пропажа между собой не связаны.

Только когда они двинулись к выходу, ей удалось отвести руку и с новой силой схватиться за трость, будто в ней Фидельма сейчас чувствовала необходимую опору.

– Куда мы идём? – её движения стали чуть менее ловкими; сейчас она позволяла себя вести и в чуть меньшей степени ориентировалась на окружающие звуки.

– Подождите. – чужой мужской голос прорезает короткую тишину, точно нож – ткань; по запаху и теплу Фидельма понимает, что они ещё в помещении, по смутной суете и секунду назад прозвучавшим разговорам – что возле охраны. Она не может увидеть лицо охранника, но каким-то шестым чувством улавливает, что тот на неё смотрит; взгляд внимательный, будто ощупывает. Но у Фидельмы нет сумки, и одета она неброско – никаких подолов, глубоких карманов и всего остального, во что удобно завернуть пропажу, какой бы она ни была. Потому отмахивается мужчина так же спешно, как её окликает: – Нет, ничего, проходите.

[Nina Skorzeny]

Не то, чтобы доктор Скорцени, двадцать лет отслужившая по закрытым НИИ приснопамятного Советского Союза, отличалась большой наивностью, но всё же сложно было отрицать, что каждое столкновение с суровой действительностью в лице вмемилостивой матери-Церкви оставляло в ней сложные чувства. С одной стороны, нельзя было не восхищаться высшей иерархией мирного Ватикана, почти доброжелательно и даже как-то изысканно двигавшего своих людей, точно шахматные фигурки. С другой, было в этом очень мало от веры и очень много - от высокой политики.

Примерно об этом размышляла Сауле, пока истошно выла сигнализация.
И “совершенно случайное” упоминание библиотеки в разговоре с кардиналом снова оказалось не то, чтобы случайным, хотя про совершенство спорить особо не приходилось. Вряд ли кто-то отточил инструменты манипуляции настолько же виртуозно, как духовенство.
Достав из кармана пальто телефон, Нина посмотрела сначала на главную страницу новостного портала Рима - к счастью, ничего там не было, потом заглянула в почту и без всякого удивления обнаружила письмо от секретариата Конгрегации.
С простым списком литературы из шести пунктов.
Удивительные совпадения. "Никогда такого не было, и вот опять", как мрачно подшучивал один из первых научных её руководителей.

“И когда только моя жизнь стала напоминать фильмы Тарковского. Или Звягинцева?”

На вполне логичный вопрос Дельмы хотелось пожать плечами, но какая-то часть сознания отметила, что это будет выглядеть, во-первых, некрасиво, во-вторых, бессмысленно. Слепая девица, хоть и умудрилась вывернуться из цепких пальцев барона Конте, ориентировалась явно по звуку.
Слегка постукивала о старинные плиты пола её трость.
- Полагаю, что мы принудительно идём вон из библиотеки, потому что сейчас они не могут обслуживать посетителей, - разумно заметила Нина.
На выходе их толком даже не досматривали, больше всего интереса проявив к Скорцени, у которой с собой была сумка. Но, конечно, клатч вряд ли мог вместить что-то более серьёзное, чем шёлковый носовой платок и тюбик нюдовой помады, что она и продемонстрировала со сдержанным спокойствием античной статуи. Охранники в результате просто отмахнулись, веля странной компании уйти уже и не мешать в дверях остальным.
Что же, спасибо, что не вытолкали взашей, итальянский темперамент подобное, в принципе, вполне бы позволил.

На парадной лестнице библиотеки толпились люди, но их было немного: в дневное время особого наплыва посетителей не предполагалось, а для туристов место было крайне специфичным. Нина прикинула, что вскоре приедет полиция, кто-нибудь из специально обученных офицеров по делам о культурном наследии.
Хотя Ватикан мог не захотеть заявлять о пропаже.
Часть действий Святого Престола подчинялась сложной внутренней логике и политическим соображениям, которые невозможно было оценить, находясь снаружи.

Снова задумчиво посмотрев на барона Конте, Сауле тихо кашлянула, изящно прикрыв рот узкой ладонью, потом окинула взглядом Дельму. Несмотря на то, что порой Нина отлично мимикрировала под стереотипную блондинку, дурой она никогда не была.
Не стоило особого труда сложить странный вопрос Конте, странное поведение Дельмы, странные собственные чувства и помножить это всё на сумасшедший дом последних нескольких дней.
Кем - или чем - не была бы слепая девица, старый вампир знал что-то, чего не знала сама Нина. И не особенно это скрывал.
- Ладно, - произнесла она, как только спустилась по лестнице, - Александр, может быть, скажешь о своих подозрениях? Кажется, играть в добропорядочных граждан у нас тут всех получилось не очень хорошо.
Иногда задавать вопросы в лоб - это лучшая стратегия.
Серьёзно экономит время.

[Alessandro Conte]

Надо же, он думал, что слепая продолжит врать. Но она действительно не понимала, что происходит, или играла достаточно убедительно, чтобы он почти поверил. Выпустив её локоть в очередную её попытку вывернуться, барон коротко объяснился с охраной и ответил ей с некоторым запозданием:
- Подальше от полиции. Не знаю, как у вас, signorina, а у меня нет никакого желания терять время, отвечая на глупые вопросы, когда я могу задавать свои.
И, в общем-то, ему было всё равно, где задавать эти самые вопросы - в приятной и дружеской обстановке за чашкой кофе, или в подвале собственной виллы. Ради того, чтобы попугать эту девицу он был готов оставить там одно из тел фанатиков, которые превращались в мумии очень быстро и с весьма характерными запахами. Барон старался двигаться так, чтобы не терять из поля зрения обеих женщин просто так, на всякий случай. Всё происходящее ему очень не нравилось. Пиликнул телефон, принося очередное сообщение от Джоанны, барон кивнул Нине.
- Минуту, - отписал помощнице сообщение и предложил, - здесь за углом траттория, там можно сесть.
Траттория действительно была за углом, совсем крохотная, на два столика и с обслуживанием у кассы. Снова пиликнул телефон и барон, открыв видео, присланное Джоанной, для загрузки, отдал телефон Нине, убрав звук на минимум.
Видео было два: одно недельной давности, с уже знакомым Нине взрывом, второе - сегодняшнее. За этот срок место почти не поменялось и было узнаваемым. Фидельма двигалась по самой границе видеосъёмки, но несколько раз мелькнула довольно заметно.
- Кофе? - Сухо уточнил барон у обеих женщин.

[Fidelma Law]

Что-то готово вскрыться. Фидельма чувствует это в будто мгновенно сгустившемся воздухе, когда спутник доктора Скорцени – к которому та обратилась как «Александр», – заметил, что может задавать свои вопросы.

«Они что-то знают. Точнее, он что-то знает. И что мне теперь делать? ».

Она выполняет только то, что ей прикажут. Её послали сюда с вполне конкретной – как всегда – целью. Взять след. И в самую последнюю очередь Фидельма рассчитывала, что встретит обладателя этого «следа». Вот уж тот случай, когда так и тянет сказать: «Неисповедимы пути Господни».

Если она так и скажет Александру, поверит ли он ей? Тем более, если учесть, что это, в общем-то, недалеко от правды. Она – всего лишь исполнитель. И приехала сюда не потому, что верит в цели, проповедуемые в секте авелиан. Она, можно сказать, приспособилась. Авелиане были хотя бы привычным явлением – и никакого другого выбора, кроме как выполнять их поручения, у Фидельмы нет.

Но чувство её настигает такое, будто она теперь в ловушке. Если она выдаст Нину авелянам – будет плохо, если не выдаст – будет ещё хуже. Какой ей смысл рисковать, если из двух зол она уже выбрала то, которое хотя бы знает? Но в голосе этого человека (хотя, скорее всего, человеческого в нём – разве что тело) ясно слышится угроза; по голосу понятно – он не шутит. А Фидельме очень хочется сбежать, вот только некуда, да и смысла нет.

Приходится лихорадочно думать, что же делать. Идти с ними кажется самым лучшим – из всех возможных – вариантом – и так Фидельма и поступает. Послушно идёт рядом и как только выходит наружу, на неё всей мощью наваливаются запахи и звуки. Едва шелестящего ветра, чужих голосов – но тех было не так много; очевидно, это не самое популярное у туристов место. Фидельма снова обратилась в слух и не отходила от Нины и Александра слишком далеко, пусть и держалась на определённом расстоянии. На вопрос доктора Скорцени мужчина не ответил, заметив лишь, что за углом есть траттория, где они, видимо, и смогли бы поговорить.

Уже на месте Фидельма услышала характерное пиликанье телефона – а затем звуки будто слились в один, стали совсем тихими. Тяжёлая тишина воцарилась и между всеми тремя. Фидельма не стала ничего говорить, хоть и чувствовала, как немой вопрос буквально повис в воздухе.

В эти, казалось, бесконечно долгие секунды Фидельма размышляла, о чём мог узнать Александр. У секты было множество своих людей, множество связей – потому её до сих пор было так трудно искоренить. Какова вероятность, что в рядах авелиан завёлся «двойной агент», который мог рассказать о прибытии Фидельмы и заинтересованности секты в таинственном манускрипте? А может, кто-то её видел на автостраде?

Ответов на все эти вопросы пока что не предвидится.

– Нет, спасибо. – коротко бросила Фидельма, оперевшись обеими ладонями о набалдашник трости. Всё, что она теперь слышала – собственное напряжённое дыхание, такое же – от сидящих рядом Нины и Александра.

С каждой прошедшей секундой становилось всё некомфортнее.
Будто в желудке из ниоткуда возникли холодные щупальца, оглаживающие внутренности.

Но Фидельма всё же заметила:
– Если вы хотите у меня что-то спросить, то сейчас, думаю, самый подходящий момент.

[Nina Skorzeny]

В траттории было малолюдно, и одинокий пожилой итальянец, сидевший за стойкой с кассовым аппаратом, явно очень удивился тому факту, что к нему в это время кто-то зашёл. Впрочем, если бы Нина не была настолько занята обдумыванием своих несколько безрадостных перспектив, она бы удивилась в ответ, что ресторанчик вообще открыт.
По опытам всех своих визитов в Италию она сделала вывод, что ни одна уважающая себя траттория не откроется раньше семи часов. Потому что сначала ещё слишком рано, потом сиеста, и вообще, кто придумал это глупое утверждение, что работать нужно много.
Это же Италия.

Взяв телефон у барона Конте, Сауле изящно опустилась в кресло, которое под ней даже не скрипнуло, закинула ногу на ногу и включила видео. Сначала одно, потом - второе. Потом проиграла второе ещё раз, и ещё раз, и ещё.
Подняв голову, несколько томительно долгих секунд она созерцала слепую женщину напротив, молча и даже будто бы не дыша, потом тяжело вздохнула и вернула смартфон.
- Да, спасибо, любой с молоком.

Тяжёлая трость вертелась в тонких длинных пальцах.
Слепота у Дельмы - каков шанс, что это настоящее имя, Нина сейчас решила не задумываться, в конце концов, ей ли судить за это других людей, - казалась всё более странной. Может быть, потому что в душе доктора Скорцени сейчас всколыхнулась неприязнь: не к этой загадочной девице лично, а к тем, кто незримой тенью стоял за ней.
Не ради своего же интереса она бродила по месту аварии.
Ради своего бродят только журналисты, а этих легко вычислить по тому, что за ними ходит оператор с мрачной рожей, закинув камеру на плечо. Одинокая Дельма не работала ни на новостные каналы, ни блог не вела - смартфона с селфи-палкой у неё тоже заметно не было.

Ногти Нины, аккуратно подпиленные и выкрашенные в бежевый мягкий цвет, простучали по столешнице что-то почти сердитое, и она откинулась на спинку кресла. По выцветшей под горячим южным солнцем обивке разметались волосы, отливавшие золотом, точно нимб над ликами святых - на старых иконах.
Странно, пожалуй, было более всего то, что Сауле ничего особенно не чувствовала - только усталость. Наверное, где-то в глубине души она догадывалась, что в покое её не оставят даже после столь явной демонстрации сил и нежелания к общению.
Кем бы не были чудесные люди и нелюди, жаждавшие её внимания, они определённо не знали чувства меры.
Когда Скорцени сморгнула, по её существу прокатился какой-то всплеск, вспышка на солнце, будто бы дочь Рафаила чаровала что-то не то над собой, не то над миром, не то над странной женщиной, но ничего так и не произошло.

Нина вытянула длинные ноги под столом; набойки на каблуках, проехавшись по булыжной мостовой, издали неприятный звук.

Хотела ли она что-нибудь спрашивать?
На самом деле, Сауле не была в этом уверена. Прав был великий царь Соломон, многие знания - многие печали.
Она снова вздохнула.
- Вы попали на дорожные камеры. Что вы собираетесь делать дальше, Дельма? Вы нашли меня - я не знаю, зачем и для чего, но вряд ли для того, чтобы вручить мне благую весть, на Гавриила вы не похожи. И вот она я, перед вами. Но что теперь?
“Теперь, когда вы отлично знаете, что я не беззащитна и что автомобили прекрасно сгорают дотла” не прозвучало, но определённо - подразумевалось.

Тонкие сильные пальцы Нины впились в подлокотник кресла до того, что побелели костяшки, и, казалось, она легко может расщепить старое дерево, но больше ничего в ней не поменялось. Та же безмятежность голоса, те же тягучие интонации с едва уловимым акцентом.
- Вы в самом деле верите в то, что вы делаете?
Потому что фанатик из Дельмы явно был, на самом деле, не очень.