[843г.до н.э. - 542г.н.э] Tale as old as time

[Gwyn ap Nudd]

[AVA]https://i.ibb.co/4N6q4Tg/2.jpg[/AVA]Увозить юных дев из дома отчего дело неблагодарное, пусть даже они все про всё согласные будут. Потому что гложет их тоска, неправильной каждая мелочь кажется, всякое событие выглядит неверным. В мире чужом не найти себе хоть кусочка места, где бы сердце беспокойное унялось. Брачные традиции в вопросе этом еще более жестоки. Пара встреч, кивок головой, несколько слов друг другу и вот уже решено все, вот уже встречает молодую жену чужой дом, где уже есть хозяин и хозяйка. Тут Корделии хоть немного повезло, потому что могло бы быть куда хуже. Как у всех, к примеру. Конечно, этого прекраснейшей деве не объяснить, потому тоска и печаль неизменны будут какое-то время.
- Я не знаю, - чуть-чуть настороженно и растерянно произнес Гвин, пожимая плечами, - отчего неприятна так ночь многим. Как по мне, так только ночью прекрасно все. Только ночью любой, даже самый незначительный светлячок кажется важным и прекрасным. Только ночью и живем мы, а днем лишь стареем, иссушенные солнечным светом.
Он легко улыбнулся и подобрался к берегу. Сказать, что не тянула его таинственная мутная глубина пруда лесного было нельзя. Еще как тянула. Но он боялся напугать девушку, показаться ей более чем чудовищем, существом противным самой природе человеческой. Может, в том их сила и кроется? В темноте, куда солнце не доходит.
- Я бы велел подводным чудовищам вынести тебя на берег! – Воскликнул он, принимая правила игры, заданной ею, но в воду всё равно не входя. – Конечно, они столь кровожадны, что наверняка бы откусили пальчик-другой. Или же ты могла бы просто умереть и ничего бы не изменилось. Только лишь мир живых оказался бы закрыт для тебя, только и всего.
Гвин зловеще усмехнулся. Ему не хотелось пугать девушку, но и в воду лезть тоже не хотелось. Стихия эта чуждой ему не была, но лучше все же остаться на берегу.
- Или же мне бы пришлось самому помогать тебе. Тогда бы озеро это навсегда иссохло и исчезло с лица этой земли навеки, - почти серьезно заявил он, вскидывая подбородок.
Тем временем лес за пределами пруда оживал, пробуждался по мере наступления ночи. Из чащи поднимались светлячки, вели свои хороводы, кружились между деревьев. Гвин не мог не упомянуть о своем могуществе, по крайней мере в пределах этой туманной страны. Ему всё казалось, что она не воспринимает его всерьез, как и это маленькое приключение.

[Cordelia]

Прекрасна ночь.
Наверное, это одна из самых прелестных и необычных ночей, которую Корделия видывала в своей жизни. Не то, чтобы она жаловалась на бессонницу или любила побродить по залитым лунным светом дорожкам подле отцовского замка. Скорее, нет.
Она вообще так никогда не делала.
Она не гуляла под луной, она не делилась своими впечатлениями с едва знакомым мужчиной, она не смеялась и не веселилась, потому что ей хотелось так делать. Казалось, сегодня ночью в ней что-то открылось - как будто еще одно дыхание. Или добавилось легкости в ногах, да так много, что хотелось взлететь, оторваться от тяжести привычной земли. Но птенцы так рано не покрываются перышками, а родители не всегда готовы будут подхватить их в случае падения из гнезда.
Так вышло сегодня - стоило Гвину начать рассказы про "они откусят тебе пальчик другой или ты умрешь, но не страшно", как Кройддилад - то ли почудилось, а то ли в действительности - не повезло с водой. Кто-то очень маленький, но очень уверенный оставил на ней свои крохотные зубки в области бедра. Взвизгнув, девушка активно заработала ногами и, добравшись до ощутимого берега, резво рванула прочь от воды.
К ее великому счастью, создания, покусившееся на ее нежную кожу, видно не было.
- Подводные чудовища... - не став делать передышку, заговорила Корделия. Она тяжело дышала, но почему-то звук собственного голоса казался ей неуместно насмешливым. С блондинистой головы свисали неприглядные темные водоросли - эдакий своеобразный венок-подарок озера. Корделия, привыкшая украшать свою голову несколько иными венцами, медленно потянула за растение. Скользкое и пахнет илом. Ужасно. - Они с удовольствием едят всех, или юные девы для них - особенная сладость?
Забавно, что она решила спросить именно так. В целом, Корделия замечала, что чем дальше - тем более глупые и несуразные вопросы приходят ей на ум.
Заколдована. Очарована.
Поймана в плен.
- Я немного завидую, - пожала плечами девушка. - Все это волшебство. Ты живешь им так давно, не правда ли? А я, похоже, опоздала.
Корделия взяла его руку своей маленькой мокрой ладошкой. Наверное, это странно, но ее больше не смущал тот факт, что абсолютно промокшая одежда весьма изящно подчеркивала каждый изгиб ее тела. Что ж, это отошло на второй план, и явно не входило в список волнений юной сбежавшей невесты.
- Я слишком сильно отличаюсь, да? От тех, к кому ты привык. И для того, чтобы быть здесь, мне нужно изменить что-то. Что?
"В себе?
Или вокруг себя?"

[Gwyn ap Nudd]

[AVA]https://i.ibb.co/4N6q4Tg/2.jpg[/AVA]Гвин предпочел наблюдать за ночными развлечениями в пруду, да только некто впечатлительный, должно быть расценил его слова в качестве предложения. Девушка вылетела из воды, расталкивая грудью ряску, прибрежные водоросли и поднимая со дна вековой ил. Даже если никто из обитателей пруда не пытался до сих пор выразить свое возмущение зубами, то сейчас они явно пожалели об этом. Впрочем, древний пруд, как и многое в Аннуине, имел свой собственный характер. Он напоследок так оплел девушку нитками мутно зеленых водорослей, что та и сама походила на обычного водного жителя. Как только она выбралась на берег, поверхность пруда очень быстро затянулась ряской, будто бы ничего и не было. Где-то гневно булькнуло, и шлепнулась в воду лягушка.
Игра продолжалась и нужно было соблюдать правила. Потому Гвин посмотрел на Корделию очень серьезно и встревожено.
- Знаешь, а ведь это может быть очень и очень опасно, - обеспокоенно произнес он, понижая голос. – В этом пруду водятся не только головастики. К примеру, ты же слышала о морских змеях, которые топят корабли в море? Все они когда-то были маленькими змейками, но очень зубастыми, а некоторые и вовсе ядовитыми.
Гвин теперь шептал, склонившись вперед, чтобы его слышали как можно лучше. Он был предельно сдержан и максимально серьезен.
- Нужно посмотреть, - прошептал он одними губами и опустился на колено перед девушкой.
Легкая ткань платья прилипла к ногам, плотно облепив тело. Он деликатно убрал водоросли прочь, запустил руки под подол, и медленно скользя вдоль ног девушки, приподнял его, собирая в складки, чтобы разглядеть полученную травму. Как ни странно, на ноге, чуть пониже бедра действительно обнаружились мелкие розовые ранки, из которых сочилась бледная кровь, тут же стекая вниз с водой.
- Мне кажется, если уж ты пришлась по вкусу как минимум одному местному обитателю, то переживать совершенно не за что. – Улыбнулся он, совсем не смущенный наличием парочки стройных девичьих ног перед собой. – Но будет лучше, если это будет первый и последний раз, ладно?
Гвин поднялся и накинул на плечи девушки свой плащ, который был все же более сухим, чем она.
- Ты вся дрожишь, и воздух тут совсем не теплый. Пойдем, согреешься, - он приобнял Корделию за плечи и, не ожидая никаких возражений, так и повел её назад, прижимая к себе.
Возвращение показалось слишком долгим, да и действительно холодало. Зато в доме, все таком же таинственном, призрачном и пустынном, горел огонь.

[Cordelia]

"Морские змеи?
Ядовитые гады?
О-ох".
Вот и все мысли, которые были очень уж пугающими. А ведь и правда - от местной воды вполне можно было подцепить какую-нибудь заразу - и как только Корделия не подумала об этом? Наверное, все решило за нее все то же волшебство, которое свободно обитало в этих краях. Даже вода оказалась пропитана им, и вода, по-видимому, испытывала гостью на прочность. А ну как, испугается и сбежит!
Но Кройддилад не сбежала и даже перестала нервничать, потому что...
Ну, чего, скажите на милость, переживать из-за какого-то там укуса? Заживет со временем обязательно, никуда не денется. Корделия молода и прекрасна, и ей всегда говорили, что на ней все заживает, как на кошке или собаке, стремительно и не оставляя последствий. Допустим, Корделия об этом знала. Но другие могли не знать. Другие решат проверить, так ли это.
Хорошо, что ночная мгла не могла показать всего спектра эмоций, поднявшихся откуда-то изнутри. И, разумеется, от вспыхнувшего на щечках румянца осталось только бледное подобие. Корделия сжала кулачки, ошарашенно глядя вниз и борясь с инстинктом отпрыгнуть, как ошпаренная кипятком.
Всего лишь проверка наличия ранения, не больше того. Всего лишь...
"Да как...Да что..."
Пытаясь успокоиться, девушка медленно выдохнула и тряхнула головой. Что только что произошло, и чему она позволила случиться? Вроде бы...все нормально?
Да. Что-то холодно стало.
Это только внешне, поскольку внутри творилось что-то решительно непонятное. Вроде бы простая проверка ранок, беспокойство, что может быть что-то нехорошее. И что-то вместе с тем вроде бы запретное, немыслимое и беспощадное. Потому что раньше вот так задирать подол могли только служанки, и то, с разрешения.
Гвин служанкой явно не был.
Но заботы в нем, похоже, хватило бы на десяток таких вот служанок.
- Больше в пруд я не полезу, - пообещала Корделия, рассеянно улыбнувшись.- Они что, признали меня своей?
Тепло внутри стен обволакивало приятным покрывалом, и не было сейчас у Кройддилад желания больше, чем согреться и высохнуть полностью. Хотя нет - было, но она удрученно молчала об этом. И думала, что холод окончательно выбил в ней желание лечь спать.
- Скажи.
Тлеющие в очаге дрова приятно похрустывали, принося новые капельки тепла с собою.
- Я могу остаться здесь, с тобой, насовсем? Навсегда? - прозвучавшая фраза вышла предательски тихой и будто бы сдавленной, хотя и сказана была со всею душой. Корделия долго думала над этим, не знала, как преподнести, но сегодня все стало раскрываться само собой. - Я не фейри и...И наверное, на моем месте желала бы быть любая дева из твоего народа. Но если честно...
Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до чужих губ и коснуться их уголка своими губами.
- Я счастлива, что здесь и сейчас - именно я.
Хотя всегда - это очень долго. Возможно, Корделия именно этого и не понимала.

[Gwyn ap Nudd]

А есть ли лекарство от беспокойства? Можно ли вылечить человека, если единственный известный симптом – тяжесть на душе? Гвин чуть улыбнулся, потому что ему были известны ответы на эти и многие другие вопросы.
- Здесь и со мной не всегда одно и то же.
Он заключил её в объятья, не давая отстраниться. Провёл тыльной стороной ладони по льняным волосам, очертил овал лица, прикоснулся к губам.
- Я вспомнил кое-что, - произнес Гвин медленно, любуясь бликами огня на её плечах. – Однажды, не так чтобы давно, но и не прям вчера, в одном городе жила прелестная юная дева. Она как раз вступила в пору цветения, когда каждый новый день прекраснее предыдущего, когда все вокруг только и восхищались ею. Но сама она почему-то стала ужасно грустна. Глаза лихорадочно блестели, словно у трепетной лани, грудь вздымалась, когда она смотрела из окна, все домашние дела валились из рук. Родители очень переживали за нее и места себе не находили. Вскоре девушка слегла, и никто не мог сказать, что же за болезнь её гложет. Она становилась слабее день ото дня. Её родители были готовы отдать любые деньги, только бы нашелся ответ, только бы хоть кто-то помог их в их беде. Но все аптекари, травники и знахари, что осматривали девушку, только руками разводили. И вот случись тому, что шел через городок их трубочист. Грязен, черен, но неизменно весел. Попросился он на постой именно в тот самый дом, и его пустили. Накормили, выделили угол позади дома, в сарае. Да вот только беда, что постигла эту добрую семью, не ускользнула от его глаз. Так уж вышло, что он прокрался в спальню к больной, чтобы взглянуть хоть одним глазком на нее. И ему как раз одного взгляда хватило, чтобы понять, что к чему. Он сказал: «вынесете на одну ночь кровать с больной на улицу и оставьте там одну». Трубочист ушел на следующий день. Родители почти потеряли надежду, потому решились и на это средство.
Завладев полностью её вниманием, добравшись до самой середины яркой истории, он вдруг остановился, и загадочно улыбнувшись, продолжил:
- Ночью, когда на небо взошла полная луна, девушка, дрожа от страха и холода, сидела под свои одеялом, ни жива ни мертва, но уже к рассвету болезнь её неведомая отступила навсегда. Трубочист оказался прав, но всей правды он тоже не сказал, - Гвин потянулся вперед, скользнул губами по щеке Корделии, на секунду остановился у виска. – К утру девушка была совершенно здорова и далеко от города, потому что он пришел и забрал её с собой. Магического в нем ничего не было, верно. Просто он влюбился в красавицу, как только её увидел.
Он коротко рассмеялся.
- Не знаю, что там случилось в ту ночь, и была ли в этом хоть какая-то магия. Но, можно проверить. – Гвин провел пальцами по подбородку, приподнял его, заглядывая в глаза. – Ты веришь мне?

[Cordelia]

Думала ли юная дочь Лира о том, что когда-нибудь ее жизнь вот так, в одночасье изменится? Своим уверенным шагом она, возможно, оборвала все связи с прошлым, и теперь судьба ее принадлежит...кому? Чужаку, с которым она едва ли день знакома?
Да нет, не чужой он.
Кройддилад думала еще и о том, что Гвин не кажется ей таким уж чужим. И более того - у нее создавалось стойкое ощущение, что они уже виделись когда-то, а теперь, как и надлежало, вновь сошлись. Конечно же, это все додумывало за нее подсознание, желая успокоить, убедить в том, что вот так сбегать с незнакомцами - правильно, и так на ее месте поступила бы любая жаждущая приключений дева.
Слушая рассказ Гвина, казавшийся ей сущей сказкой, Корделия осознавала, насколько глубоко уже зашла в воды сказочной атмосферы, создаваемой Гвином и всем, что окружало его. Магия шла за ним по пятам, он был пропитан ею, и каждое слово, каждый жест и движение, казалось, заражали юную деву той же самой магией. Самое удивительное: прятаться и бежать от таковой не хотелось.
"Я понимаю. Я не слышала такой истории, и не могла бы знать, что таковая вообще случалась в нашем или каком-то другом мире, которого я не знаю. Но почему из твоих уст она звучит так правдиво, как будто ты...знаешь это по себе? Или знал когда-то..."
Поверить речам фейри - что может быть проще?..
Корделия молчала, пытаясь отыскать смысл, но любая мысль приводила ее к строго определенному финалу.
Трубочист влюбился в красавицу. Сделал ее счастливый. Освободил и исцелил.
Тут и глупец понял бы, что к чему.
То ли от тепла, а то ли от сокровенного смысла рассказанной истории ее щеки стали розовыми, как молодые яблочки, а сердце пропустило пару ударов.
-Так странно получается. Я должна была выйти замуж за другого, кого я никогда не хотела, - как-то рассеянно проронила девушка. - С тобой все сложнее.
Она поджала губы, робея и несколько секунд не смея произнести вслух, то, что так тревожило.
То, чего в здравом уме не сказал бы Гуитиру.
То, от чего нервно задрожали бы благопорядочные девицы и добрые сэры.
- Потому что мне кажется, что тебя я хочу.
"И не могу себя убедить в чем-то другом. Да и не хочу." Богам известно, каких трудов стоило Корделии не отвести взгляда, чтобы сказать заветное и такое важное:
- Верю.

[Gwyn ap Nudd]

Потомки скажут: ищи причины взаимоотношения мужчины с женщиной в семье. Им, живущим через несколько веков от сего дня, виднее. Отец в жизни Гвина присутствовал только лишь по рассказам матери и был почти что совершенным, легендарным, великим. Скорее, воином и королем, нежели тем, кто подходит для семейной жизни. Образ великого, недостижимого и такого, каким его видела мать. От нее же Гвин и узнал, что женщины это целый мир, а не просто предмет страсти. Примерно так он и понял, что мужчина для женщины тоже целый мир, который она может хотеть или не хотеть.
Чайные плечи, мягкие и нежные, стерпели прикосновение его рук, огрубевших от тренировок и времени. Он скользнул под одежду, влажную еще после купания в пруду.
- Я бы хотел еще раз искупаться. Только, в этот раз, мы сделаем все последовательно и целенаправленно. Не против? – Гвин подтянул к себе Корделию и прижался губами к ее плечам, вдыхая аромат ее кожи, отдающей теплом очага, ряской и застоявшейся водой.
Купание в лунном свете. Яркие картины. Зеленоватая гладь воды, темнота, едва ощутимая, что касается кожи бархатом, что ласкает взор и поощряет воображение, когда одежды скинуты. Без нижних рубашек, без сорочек. Он войдет в воду первым, заставив лягушачий хор стихнуть, и тина будет расходиться перед ним, прежде чем он нырнет, погрузившись с головой в прохладную мутную воду. Тишина накроет на время все вокруг, пока пучеглазые лягушки вновь не заведут свои призывные песни, пока ряска не сомкнётся, закрыв оставшейся после него след. И дорога, которой он прошел будет какое-то время темнеть в лунном свете, будет дрожать гладь заповедного пруда, пока он не вынырнет где-то на середине, отфыркиваясь и отплевываясь, разбрызгивая вкруг себя воду. Она пойдет следом, по том же пути, не встречая сопротивления. Ноги будут вязнуть в легком иле, что потянется следом, и когда они потеряют опору, соскользнув, она рванется вперед всем телом, погрузится в стоячую воду с головой, мягко и быстро, без брызг. Она окажется подле него. Совсем недалеко. Выскочит из воды, с победным гиканьем, вцепится в плечи, повиснув и увлекая его вниз, прижимаясь всем телом…
…его руки развязали плащ, скользнули под рубашку, поднимая ее, прикасаясь к животу, проходя вдоль ребер.
- Останешься? – Его слова упали в пустоту, в черный пруд, погрязли там, как нечто несущественное, забытое.
Руки Гвина прикасались к бледной нежной коже девушки, каждый раз давай прилив тепла, резко граничащий с туманной страной, промозглой и темной. Его губы, будто назло, всегда попадали не туда, куда бы ей могло хотеться. Они прикасались к рукам, проходили по изящной шее, застывали у уголка ее рта, вбирали в себя мочку уха. Он приподнял и опустил ее у очага, на настеленные внахлест шкуры.

[Cordelia]

Остаться.
"Разве я уже не осталась?"
Мысли, которым надлежало бы плыть только в одном направлении, следом за желаниями телесными, путались разномастными картинками. Образ за образом, сомнения за сомнениями, касание...Да, пожалуй, именно касаний было слишком много для Кройддилад, не привыкшей к чему-то подобному от слова совсем. Самое большее, о чем она могла несмело фантазировать в свои юные годы - это украденный поцелуй. Так ли ей представлялось первое близкое знакомство с мужчиной? Ждала ли она и боялась ли?
Конечно, ей было страшно. Но в равной же степени и любопытно. И...Да что там в конце концов творится в ее душе? Как кому-то удалось коснуться ее вот так, легко и непринужденно? Корделия терялась в догадках, она была еще слишком юной для каких-то выводов.
И, разумеется, никогда и ни у кого не спрашивала, как стоит вести себя наедине с мужчиной.
Наверное, растерянность была в ее взгляде, когда руки - словно лозы тонкие - потянулись к нему навстречу. Желание, о котором говорила дева мгновениями ранее...Оно точно было настоящим. Но могло ли все быть настолько притягательным, настолько поражающим воображение?
Кажется, она прошептала имя Гвина несколько раз..
Кажется, даже пыталась сделать так, чтобы голос звучал громче и чтобы не думать о каком-то страхе, лишнем сейчас, как фальшивая нота в идеальной композиции.
Кажется, она приняла сегодня слишком много решений. Опрометчивых? Может быть.
Ее бледные пальцы скользнули по чужим волосам, огладили линию скул, приблизили к себе ставшее и без того невероятно близким лицо. По-настоящему красивый лик чужака...да нет, вовсе не чужака. Родного похитителя. Исполнителя желаний. А все потому, что Корделии вдруг неожиданно захотелось поцеловать его - ведь с поцелуя в их истории все началось.
"Интересно, его губы по-прежнему пахнут свободой и грозой?"
Дева попыталась распознать это, вновь пробуя на вкус, когда ладони проникли под ткань чужой одежды. Согрелись окончательно огнем по-настоящему живого сейчас сердца.
И пускай говорят, что все дары фейри - сплошь обман да уловка, а речи их полны лжи.
"Я тебе верю".