[55-54 год до н.э] Divided Loyalties

Lucifer · #1

ВРЕМЯ И ДАТА:
первая высадка Цезаря в Британии — 55 год до нашей эры, конец лета
и дальше как пойдёт

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:
Юг Британии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Lucifer, Morrígan

СИНОПСИС:
Цезарь, несмотря на свои успехи, был далеко не идеальным вождём и, чего уж, не самым приятным человеком, а его походы на германцев и на Британию расстроили одного вполне конкретного падшего архангела. Расстроили настолько, что он решил саботировать кампании изнутри и искать обосновавшихся в землях кельтов выходцев Альвхейма.

Lucifer · #2

— Мы переправимся второго дня в ночи, как на корабли погрузится конница, — объявил центурион перед тем, как распустить офицеров из своего шатра. Архангел уже знал. Знал, хотя до последнего надеялся на то, что случай помешает Цезарю продолжить этот бессмысленный поход, и задумчиво смотрел в закат над разворачивающимся за берегами и лесами по обе стороны пролива океаном. Как тессерарий, он был обязан поставить дозоры и защитить лагерь центурии. Как гражданин Республики, он обязан был гордиться свершениями своих военачальников. Как изгнанный из Эдема архангел… Что ж. Как бы не ненавидел Самаил предательство и предателей в любой их форме, как бы не желал вселенной быть проще, он давно уже исцелялся от этого подросткового максимализма, и знал, что всем его наносным лояльностям и клятвам неизбежно истекает срок, ибо обязан от природы только одной — верности самому себе и своему избранному делу. К тому же, ни одна сторона, к какой бы он ни присоединился, не была для него идеальной, кроме его собственной.
В Риме, например, Самаил любил множество вещей: вина, женщин, зрелища и праздники, свободу граждан, пусть и за счёт рабов, и гениальные умы с золотыми языками, которые они взращивали, а ненавидел одну вполне конкретную — военщину. Особенно военщину не в тех направлениях и не тогда, когда она нужна была ему в Сирии, чтобы крошить любые зародыши сильных царств у последователей его ненавистного создателя.
Он сменил лорику на простую тунику и сложил свой жалкий после клинков Серебряного города меч у своего места за час до полуночи, незаметной тенью удаляясь по невысеченному ещё на костры лесному массиву к скалистому отрогу над берегом. Ночной бриз веял уже ранней северной осенью, пахнущей дождями и зябкими туманами ещё с конца лета, донося с других берегов полынь и запах совсем иных, ритуальных костров. Со своим новым любимым, римским именем, архангел на севере ещё не был, да и в целом он не имел привычки более лезть в дела других богов, если они сами его не звали. Он соседствовал, и вёл свою войну, мало надеясь на помощь даже пообещавших участие асов. Но, как и всякий ценящий свою территорию и приватность своих дел бессмертный, Самаил прекрасно понимал, что вторжение отчасти и его Рима, при его ведоме ещё дальше на север не будет воспринято хорошо. Он и сам его не хотел. И потому — шёл первым, договориться.
От него не укрылась бодрствующая столь поздно для себя вранокрылая стерва, аж клацнувшая клювом и блеснувшая из тьмы масляными глазками, когда он оказался над водой, в шаге от края, и явил свои крылья, такие же угольно-чёрные и всебесцветные, если не больше в эту ночь. Бок луны над водой бежал кровавым и ржавым от мари. Но Люцифер был, как и почти всегда, слишком сильно погружен в свои думы, чтобы оказать падальщице своё минимальное почтение. Он повернул голову и провёл рукой по слабо скользящим от движения мускулов крыльев перьям, точно проверяя их материальность, попробовал почувствовать ими ветры, раскрыв пошире навстречу свежему и влажному бризу. А потом усмехнулся и, так и не сделав ни единого взмаха, просто соскользнул на потоки, магией сбрасывая со своего тела и души весь груз, чтобы стать легче остального земного мира. Его крылья опять исчезли, остались дымчатой тенью, видной лишь на фоне блеска лунной дорожки или мигающих звёзд, потому что они были не нужны. Самаил умел парить так, как учил летать бескрылую Лилит, первую женщину, позволять, чтобы ветры семи несли его, а не гудели, разрезаемые пустыми бессветными остатками даров Создателя, которые, как и службу в Риме, архангел в изгнании так страстно презирал. К тому же мягкий ветер заносил в его уши хлопки других крыльев, и он следил, размывая свой след для южного берега пролива, заметят ли — и как скоро — его на северном.
[AVA]https://i.imgur.com/EJgGRko.png[/AVA]

Morrígan · #3

Ее не беспокоили уже давно, Королева Неблагих, что в этом статусе обитала последние четыреста лет, пыталась сохранять подобие порядка в рядах своих подданных. Они жаждали кровавых распрей и нарушений закона, огрызались на тех, кто оказался по другую сторону правды от них, не желая соглашаться до сих пор с тем, что им пришлось уйти в Холмы, прятаться, а не властвовать. Морригейн хорошо их понимала, даже слишком. Но также она понимала, что если допустить вольности в поведении всех сидхе, то их расе может прийти конец. Возлюбленный же Дагда пытался помочь, как мог, но слишком уже горделивым характером обладала воронья королева, скалящая зубы, как волчица, когда пытались посягнуть, даже номинально, на ее власть, когда ставили под сомнение ее манеру править.
Ее милая Ирландия, возлюбленная страна, коей Моррига посвятила не одну тысячу лет, сейчас же становилась чужой, как бы ни противилась Морриган, как бы ни пыталась убрать из себя это чувство презрения, быть справедливой ко всем и каждому, но мрачные тени сомнения уже скользили по ее разуму, заставляя меняться не только ее саму, но и мир вокруг. Да, они существовали с Благим Двором под одним небом, да не развязывали войн меж собой, но все же их принципы различались, Неблагие Туатта стремились к свободе, к завоеваниям, но сдерживались твердой рукой, пока еще не дрогнувшей. Морригейн слишком боялась за тех, кто теперь находился под ее ответственностью.
Знание пришло резко, впрочем, как и обычно, она даже не сразу поняла, что произошло – перед глазами поплыл мир, покрываясь тонкой матовой поволокой, за которой маячила фигура, что до этого дня казалась незнакомой. Морригейн всматривалась в нее, тянула руки, унизанные серебряными браслетами, что сталкиваясь, создавали переливы столь мелодичные, что даже арфа Дагды вздрогнула бы, испугавшись соперничества. Ведьма выдохнула, с губ ее слетело облачко пара, тут же растворяясь в темноте. От фигуры тянуло ароматами спелого винограда, солнца, а если прикрыть глаза и сосредоточиться, втягивая полной грудью воздух, то можно было легко различить запах влажной земли и моря. У него не было злых намерений. Да, и к тому же, кому, как не ей знать об относительности добра и зла. Но Королева Неблагих понимала, чего от нее будут ждать, а главное где и когда.
Стая гладкокрылых ворон сорвалась с ветвей деревьев в лесах, спрятанных от людских глаз, устремившись к проливу. Их карканье могло напугать любого суеверного, что знал – за ними последует их хозяйка. Но Морригейн выжидала, негоже Королеве прибывать на место первой, да, к тому же, ее гложил вопрос – рассказать ли Дагде о том, кто к ним идет, или все же придержать информацию до лучших времен. И все же решение было не в пользу того, кто готов был за нее отдать свою жизнь.

Ветер любовно скользил по перьям, подхватывал под два крыла, унося вперед. Она могла бы выбрать и классический путь перемещения для себя – через Холмы и к проливу, но ощущение полета помогало сосредоточиться на чем-то одном, отметая все ненужное. Морригейн же в образе вороны опустилась на ветвь одного из древ, низко склонивших свои ветви к земле, и вглядывалась в ночную мглу, подсвеченную робкой луной. Фигура, та же, что и в ее видении, плыла по воздуху, завораживая грацией каждого движения. Если бы она могла, то Моррига расплылась в улыбке бы, но пока лишь выжидала, когда мужчина коснется стопами уже ее земли, встанет в полный рост, в ожидании.
- До чего неожиданный визит, - она ступила из темноты, босые ноги коснулись мягкой травы, покрытой тонкими каплями влаги, но капли даже не покачнулись, оставаясь все там же, где их расположила природа. Морригейн внимательно смотрела на мужчину, глаза цвета гиацинта скользнули вверх-вниз по наряду только что прибывшего, отмечая, что он совсем не похож на тех, кто был тут раньше. На лбу Морриган покоилась тонкая цепочка, что венчалась перевернутым полумесяцем, на щеках едва была заметна синяя краска временных татуировок – остатки недавнего ритуала. Ведьма сложила руки перед собой, расправляя плечи, чья обнаженная кожа была обласкана холодным ветром, идущим с моря.
- Могу ли я чем-то помочь такому путнику, как ты? Что-то конкретное привело тебя в мои владения, или банальное любопытство? – Морригейн повела ладонью в сторону, приглашая мужчину присесть рядом с ней на белокаменной скамье, показавшейся из-за низкого кустарника, что почти стыдливо отодвинул свои ветви в сторону, давая возможность опуститься на сидение и поговорить. – И если ты здесь, то смею предположить, что я могу и не представляться, или начнем с официальных обращений? – Алые губы чуть дернулись в некоем подобии улыбки, что тут же испарилась, словно никогда и не появлялась на этом равнодушном, но прекрасном лике. – И позволь узнать – это твои корабли, там на той стороне?

Lucifer · #4

Летать бывало сложно, даже избавившись от груза отцовых истин и сожалений о всех вещах, что он бы всё равно совершил, но, быть может, немного не так. "Если бы" — вообще хорошая фраза, когда ты трусливый бездельник и ищешь способы оправдать бездействие — всем иным же бремя сомнений — именно бремя, от которого следует избавляться решительно и беспощадно, если позволяет сила воли.
Люциферу его позволяла всегда, не важно, сколько освобождение от очередной преграды или очередных оков занимало времени.
Пальцы его босых ног зарылись в каменистую почву берега. Над морем он взмывал абсолютной белой стеной известняка выше, чем стены самого Рима, и это будет неприятной новостью для собравшихся переплыть пролив римлян и самоуверенного проконсула. Предупредить Цезаря и корабелов через своего центуриона? Ни в коем случае. Даже будь у него как у тессерария слава одной из прежних, духовных ролей, он бы не использовал её и информацию о другом береге, чтобы они получили преимущество. Его интерес был ровно противоположный: чтобы они повернули как можно раньше, с меньшей кровью и большим удовлетворением тем фактом, что за морем лежала не страна мёртвых, а, скажем, неприступный скалистый берег. Правда, с большей вероятностью они бы попытались его обплыть в поисках места высадки. Люди упрямы, несмотря на то, что слабы. Потому Люцифер их изначально и полюбил, насколько любить вообще для него было возможно.
— Я надеялся, что меня ждали наследники Аргетлама, — он поправил полы туники и склонил голову в сдержанном, но учтивом поклоне. — Мы лично не знались, Моррига, но на разных языках меня зовут Утренней Звездой.
Весь грубый земной и ночной небесный шарм Госпожи Ворон с ним просто не сработал, даже не сорвал раздражения — ничего. Как падший ангел он, конечно, порой находил удовольствие в заигрываниях с женщинами: божественными и смертными, благодетельными, робкими и порочными, напористыми. Но это всегда был вопрос воли, настроения, прихоти. А сейчас Люцифера заботили дела прежде самых неземных кельтских красоток.
— То верно и неверно, — он сделал, внимательно следя за колдуньей, шаг вперёд, шелестя не то полами туники, не то спрятанными уже крыльями. — Рим всё ж принадлежит по большей части олимпийцам, и их там почитают, их воля там творит уклад. А я в Республике нахожу довольно приземлённый, военный и культурный интерес. Но он смотрит на восток, а военачальник, с которым я пришёл — на север, и в этом причина, по которой я к вам пришёл. Он — любимец своих богов, его деяния воспевают их и его собственную гордыню, и я знаю, что северяне защищают свои земли ревностно. Кровопролитие и конфликт богов сейчас не помогут никому перед ликом гораздо большей проблемы, которая будет стоить нам нашего общего дома. Я здесь, чтобы договориться о мире.
[AVA]https://i.imgur.com/EJgGRko.png[/AVA]

Morrígan · #5

Морригейн лишь удивленно вскинула брови, услышав имя ее гостя. О многом знала и ведала, но лично с такими персонами еще не доводилось ей встречаться на своих землях. Не то чтобы они здесь не появлялись, просто избегали встреч с наместниками Верховного Короля. Ведьма оправила синюю юбку, всматриваясь в мужчину, у нее не было цели его очаровать, ни в коем случае, Моррига вела себя сейчас не как хитрая Королева, а скорее, как защитница вверенных ей земель. Пусть дети Милля и заставили их уйти в холмы, но вряд ли кто-то может заставить ее перестать любить место, что стало домом.
Морригейн взмахнула рукой, отчего стая воронов сорвалась с ветвей деревьев, расположенных близ их скамьи. Они умчались в холмы, дабы предупредить второго правителя – Дагду, что Королева будет отсутствовать некоторое время, но волноваться не о чем. Но слова Люцифера вызвали у Призрачной Королевы не гнев, но интерес, и некоторую толику раздражения. Среди этого пантеона была та, что звалась ее матерью, о, нет, то была не Дану, как многие считали несколько тысячелетий, Геката – ее истинная создательница, а идти против такого родственника Моррига не испытывала огромного желания.
- Так отчего ты не смог уговорить его не плыть в такие дали, где холод может сгубить его здоровье, если на то будет воля местных богов, а особый нрав жителей острова Гибернии может стать большой проблемой? – Моррига совершенно по-птичьи склонила голову к плечу, чуть хмуря брови, поджимая губы. Ей и впрямь было любопытно, что именно заставило Цезаря, а это проскочило в воздухе, принесенное ветром и звездами, примчаться сюда так скоро. – Чего именно хочет добиться твой…военачальник? Он хочет захватить всю Британию, доказать свою мощь? Или что? Прости, что столько вопросов, но я просто пытаюсь понять, о каком именно мире сейчас идет речь. Ты или просишь меня не вмешиваться в дела того, за кем следуешь, или просишь помочь тебе в том, чтобы отвадить его от берегов, где местные боги ему совсем не рады, - Морригейн чуть вскинула подбородок, а затем едва заметно улыбнулась. – Какие бы олимпийцы не шли ему в помощь, каким бы любимчиком он ни был, тут ему не будут рады, если он придет с мечом, - ведьма знала, о чем говорит. Призрачная Королева быть может и была не столь почитаема в странах куда южнее и восточнее Британии, но ей хватало сил, а главное умения видеть наперед, что будет в мире смертных, когда они обращают свой взор на ее владения. Тот, кто шел с орлом мог погибнуть от вороньевого царства, но то пока было сокрыто озерными туманами, Моррига же лишь слышала аромат стали и крови, витавших в воздухе. Она была не против собрать жатву, насладиться дарами, что принесли бы ей ее подданные в такой час. Но… - Но тем не менее, я готова выслушать твои предложение о возможном, так сказать, мире. Каковы будут условия?

Lucifer · #6

— Я ему не бог и не советчик, я наблюдатель, — и тот, кто дёргает за нити этой паутины, но только иногда. Люцифер опустил голову, как будто хотел покачать ей от какого-то одного ему известного разочарования, но быстро поднял взгляд. — Впрочем, сомневаюсь, что у Цезаря есть советчик, которого он слушает охотнее своей гордыни. Но проконсул рвётся к власти, ищет славы, и вести о непокорённых племенах за туманными водами края известного ему мира — его шанс. Это не священная война, но только средство, которое он ищет.
Он прошёлся, зарываясь пальцами босых ног в хрустких колючих сучках и камнях, в холодной чуть влажной траве и земле. Чужой земле. Рука тянулась к узловатому стволу одиного отстоящего старого дуба, он которого веяло магией. Не Морриги, но чьей-то ещё, охранной магии. Если асы отдавали сейд в руки женщин, то у последователей Нуады, изгнанного и принятого другими, магия текла по рукам жрецов-мужчин. Оборотницы, соблазнительницы, вдохновительницы и матери целых воинств у Туата тоже были, и всё же.
— Насколько едины нынче племена бессмертных и людей этой земли? — спросил он, оборачиваясь, зарывая вторую руку в спадающих от ворота складках своей туники, где-то не то в районе солнечного сплетения, не то даже сердца. — Цезарь неразборчив в средствах для достижения цели, но он может объединить растерзанных домами патрициев и амбициями отнюдь не сплошь блистательных политиков и воевод Рим. А мне нужен единый Рим.
Было у Лучезарного такое свойство: в своём эгоизме он был прозрачно честным и искренним. С благородными порывами, вроде борьбы за радикальную свободу и свержение тиранов, ему было всегда разве что по пути, в иные же случаи он мог с ними и смириться, покуда они не делались ему противны и помогали достигать определённых целей. На этой земле его, как и римлян, не ждали. И здесь его, как и римлян, богатых даров за приемлемую плату кровью или золотом, не ждало.
— Римляне плохо плавают по океанским течениям и не готовы к вашим туманам и зимним холодам. Отведите племена в леса до конца осени, если Цезарь не найдёт ничего — ни славы, ни трофеев кроме снятых полей и поеденных угнанным скотом пастбищ, победа его будет пустой и ему придётся вернуться на римские границы в неделях пути. Кровь не прольётся, война не затянется, нужно лишь ваше влияние и власть. Если же, — он облизал сухие губы, — случится непредвиденное — я буду помогать убрать задержавшихся в ваших землях римлян незримой рукой изнутри, тянуть поводья Республики на почти перегрызенной проконсулом узде, даже если это будет многого стоить. Но попытаться сперва решить войну без войны, хитростью — стоит.
[AVA]https://i.imgur.com/EJgGRko.png[/AVA]

Morrígan · #7

Морригейн чуть нахмурилась, вслушиваясь в чарующую речь Люцифера, но пока молчала, прикидывая в голове, чем это может обернуться для них для всех. Пусть они и жили чуть поодаль от Британии, пусть и существовали в своем собственном мирке, но от этого она не переставала быть богиней, что защищала кельтов по всей территории. К тому же, многие туата из Неблагих, подвергнувшись пагубному влиянию собственного эго устремились к людям, дабы, как следует, вкусить все те запретные плоды, что им предлагались. Морриган устало потерла лоб, все же принимать подобные решения в одиночку было бы жестоко по отношению к тому, кто правил с нею рядом уже не первое столетие.
- Я услышала тебя, Люцифер, - Морригейн едва заметно улыбнулась, чуть дернув плечом. Отчего с ветки тут же сорвалась птица, что была крупнее обычных ворон, и совершив круг почета над беседующими божественными созданиями, умчалась вглубь острова без единого крика, лишь шум крыльев по ветру оставил ворон после себя. – Ты прав, с одной стороны у нас нет причин ввязываться в войну, которая грозит потерями не только для людей, но и для моего народа. Но с другой стороны, как бы это так сказать, - Моррига поднялась со скамьи, складывая руки в замок перед собой. Ее янтарные глаза внимательно изучали холенное и бледное лицо напротив, стараясь не задерживаться на глазах. Точеные скулы, правильный рот, все в нем было и прекрасно, и холодно-отталкивающе. С такой нетипичной красотой ведьме еще не приходилось сталкиваться, от того и сила его была для нее заметнее. Люфицер был явно старше, а значит чуть могущественнее, но эта земля грела ее, давала свои силы ей, а не ему. Но вступать в открытую конфронтацию с тем, кто пришел изначально с миром, и без лукавства, а это сразу стало ясно, нужды пока что не было.
- Туата и людские племена, скажем так, до сих пор находятся в некотой конфронтации. Мы не можем простить того факта, что нас выгнали с насиженных мест, но вместе с тем не отрицаем, что люди могут быть полезны. Как скот, например, - в глазах Морриги сверкнула кровожадность, а крылья носа затрепетали, втягивая пряный воздух ночи. – И как ты знаешь, свой скот принято защищать. Но есть одно «но», туата, может и ослабли несколько, но уйти просто так они не захотят. Многие осели в людских поселениях, вторжение же очередных захватчиков будет воспринято, как личная обида.
Королева Неблагих протянула руку, на которую плавно опустился ворон, словно выпорхнувший из ночной мглы, сотканной самой матерью Морригейн. Он глухо каркнул, как-то непривычно для человеческого уха, а ведьма лишь кивнула.
- Подобные вопросы все же не с руки мне решать одной за всех туата. Тем более, что невежливо гостя держать на пороге дома. Прошу, удели мне чуть больше времени, поверь, эти никуда точно не сбегут. А разговор о заключении мирного соглашения пойдет куда лучше, ежели ты согласишься сесть за королевский стол Неблагого двора, как почетный гость, - Морри вопросительно приподняла бровь, а за ее спиной деревья сомкнулись в живую арку, открывая тенистый проход, что был освещен тусклым светом мерцающих факелов, чье пламя не гасло даже под дождем.

Lucifer · #8

— Сие есть очень скорбный факт, — сказал архангел.
Значит, враждуют. Об этом он едва ли мог помыслить. К смертным ангельское войско приходило либо проповедниками, либо стражами. Никогда не захватчиками. Захватывают и подчиняют равных. Низшим — просто приходят и на чистом превосходстве, страхе вперемешку с восхищением, моют мозги. Не спят с ними. Не едят их. Повелевают и наставляют, как снисходительные и терпеливые учителя. Всё, что вы хотели знать о психологии и инакости ангелов и их творца — вот оно, въевшееся в кости их первого и самого упрямого ренегата, чьей главной добродетелью были независимость и свобода воли.
— Я думаю, я понимаю. Но коль ты, Госпожа Ворон, так говоришь, побеседовать с другими Туата нам тоже стоит. Постараюсь задействовать всё своё неземное очарование! — он не говорил — практически пел своим ясным голосом, хотя на безмятежном лице мелькнула тень ироничной насмешки. В отличие от очень-очень многих наблюдателей, неудачливый бунтарь свои способности в привлечении к своим делам чужих рук и сил оценивал немного… критически. И ему к этому моменту стало почти привычно, хоть и не до конца не брезгливо, что за настоящую помощь с кем-то нужно хорошенько так, прилежно, старательно потрахаться. Он всё ещё надеялся, что в этот раз обойдётся без этого, просто описанием того, как хорошо чувствуют себя олимпийцы, чья власть раскинулась на все весьма населённые берега Средиземного моря, чтобы прийти и захватить острова с беглыми альвами, которые ещё со своим «скотом» не всегда ладят.
Веками позже идея выборных, подкреплённых советом королей и королев укоренится и у смертных, и не в последнюю очередь по соображению Люцифера, что так будет лучше. Если государь не вызывает ужас и боголепный трепет — пусть хоть вызывает доверие и правит так.
— Тогда веди, ониксовое перо.
Летуны друг друга нарекают по перьям.
Без страха, но и без вызывающей смелости прошёл ангел босыми ногами по колючему пологу в развернувшуюся перед ним арку. Густота древесной сени, на берегу едва застилавшая от глаз чистый звёздный простор, сделалась неимоверной, и он не мог видеть точно, но чувствовал, знал, что корни этой обжитой другими богами земли несут его по своим венам, как реки труху, выносят в небольшие карманы укутанных чародейством храмов, мимо них, в места собраний и пристанища бессмертных, не спящих в ночи стражей островных лесов. Их шаги здесь, под сенью зачарованных древ, могли покрывать часы полёта или езды. А могли покрывать путь муравья до каплющего свежего древесного сока.
Выходила арка непроглядного леса к костру. Конечно, к чему же ещё. В любом крае любая разумная жизнь, что не тяготеет больше к животной хищной сущности, тянется к свету и теплу. В небесах огонь далёк, холоден: это грозная молния, пробегающая меж трущихся с грохотом тяжёлых туч, или это свет далёких, и спасибо им за это, звёзд. Костёр же легко обуздать. Каждый любит костёр. Даже тессерарий, которым он притворяется, не знает большего блаженства, исключая один особый лупанарий, кроме тепла и тихих песен у костра в лагере после заката.
Он обогнал Госпожу Ворон, но, хоть он ворвался в круг света первым, в своей тёплой, но тонкой тунике, склоняясь в пояснице, он приветствовал других хозяев земли безмолвно, поклоном, лишь тревожа обитателей поляны вокруг костра, но не давая им ни быстрых ответов, ни почвы для конструктивных вопросов.
[AVA]https://i.imgur.com/EJgGRko.png[/AVA]

Morrígan · #9

Пусть и враждовали они порою и меж собой, но все же кровей были одних и тех же, и когда заходила речь о землях, на которых происходила жизнь всех Туата, то Морригейн, даже если и скрипела жемчужными зубами, все ж обращалась к тому, кто вызывал в ней чувства весьма противоречивые. В полном безмолвии шла она бок о бок с Люицфером, но даже не пыталась бросить взгляд на мужчину, что лишь дернувшимся уголком губ мог любого смертного, а отчасти и бессмертного, ввергнуть в обожающее состояние. Ведьма вздохнула глубже, чем полагается, отчаянно умоляя про себя Бадб замолчать. Когда идешь к Дагде, что в данный период пышет здоровьем, то рисковать одной из своих ипостась лучше не стоит – он, конечно, добр к ней, и любит бесконечно, хотя и скрывает, но голову снести может.

Пламя рвалось из костра, призывая к себе духов, и сиды завороженно смотрели на него, вслушиваясь в переливающиеся звуки арфы, что пела совсем недалеко, увлекала в далекие дали, словно переносила назад, в их прежний мир, куда сейчас путь был закрыт. Морригейн шикнула, пламя дернулось, а Люцифер изящно обогнув королеву, первым вышел вперед. Дерзкий ход, с этим не поспоришь, но кельтские боги слишком спокойны к таким выходкам, все попроще белокрылых. Моррига выплыла из-за его плеча, едва задевая полами своего платья. Сиды встрепенулись, некоторые даже вскочили со своих мест, опуская головы, приветствуя свою королеву. Впрочем, помимо Неблагого двора, что так плавился под теплым сиянием Дагды, тут были и его подданные. Такое иногда случалось.
- Оставьте нас, - Морригейн даже улыбнулась, но сиды с обеих сторон ушли в темноту леса, буквально растворяясь в ней. Арфа же продолжала петь. Королева подхватила один из кубков, осушив его до дна, и облизнув полные губы, произнесла:
- Эхад, к нам прибыл гость, - Моррига присела на крепко сбитую деревянную лавку, предоставляя Люциферу самому искать для себя наиболее удобное место, - думаю, что ты много наслышан о нем. К нам движется римское войско, с желанием утвердиться на этих землях. Люцифер же предлагает рассмотреть возможные варианты заключения мира, - Королева Неблагих обратила свой взор на мужчину, едва заметно улыбаясь. – Прошу, присаживайтесь. Здесь нет разведчиков или доносчиков. Туата, хоть и хитры, но ослушаться нас не могут, знают, что за это может быть.

Морригейн завела руки за спину, упираясь ими в гладкую поверхность скамьи, и вытягивая длинные ноги, с коих сползала мягкая ткань платья, вперед, рассматривая свои голые стопы. Она хотела знать мнение Дагды о том, что происходит, прежде, чем озвучивать свое. Моррига знала, что при желании, имея в своем арсенале определенные уловки, она может добиться нужного именно ей исхода, но бить наугад – это не ее стиль. Поэтому воронья госпожа медленно подняла взгляд, изучая возлюбленного своего, что в эту пору лучился красотой и молодостью, неизменно восхищая, даже если восхищение это было молчаливым.